Наконец Ванька смог передохнуть, энергично огурчиком закусил, сала кусище в рот отправил и полез в карман за бумажкой. Нашел кус газетки, оторвал, сколько требуется, и протянул Флегонту, прося: угости табачком. Эх, Ванька-Ванька, как на халяву полжизни прожил, так и сейчас все не уймешься (Ванька до пенсии в колхозе был счетоводом). Но ничего, еще разочек тебе нос утру, размышлял дед Флегонт, а Добрые руки уже тянули из внутреннего кармана бесценный кисет, еще тот, что с войны — Гражданской — принес. Памятный кисет, его подарила одна сестра милосердия… Да, были денечки!
Развязал тесемочку, растворил пахучую внутренность, черпнул пальцами живительного табачку. Ванька от нетерпения даже весь затрясся, знает ведь, бес, что и с травкой мешаю, донником например. От этого вся сила и аромат. Да и вообще на организм хорошее действие оказывает. Вон старуха моя, хоть и ярая противница никотинового зелья, а и то признает, что в кое-каких делах мой табачок способствует.
Ну, дед, пожалел табачку, подумал Баня-бес, жадно наблюдая за манипуляциями Флегонта. Ровно на одну цигарку своими пальцами отмерил. Прямо как в аптеке лекарство сдозировал. Нет, есть в старике что-то от жадного Копсека, копившего в подвалах несметное добро. Книжку такую видел как-то, а книжки не врут, а тем более такие — про скупердяя-коопирата. Да, дед, ничего не попишешь: от жадности люди во все времена отдавали Богу душу.
Закурили. В сторожке поплыл ароматный дымок. И потекла беседа, неторопливая, под стать моменту. Ванька рассказывал про урожай на своем участке, спокойно выговаривая слова, будто его это и не шибко волновало. И все почему-то у Бани-беса плохо выходило: и огурцы не уродились, и помидорки, и капуста. Да и поросята все вес не набирают, несушки еле несутся. Яблок было всего ничего. Если еще и картошка подкачает, то совсем неизвестно, как жить дальше.
Вот раньше, когда был Святой родник, огороды просто ломились от урожая. А когда разрешили на рынок добро возить, все стали поливать этой водой все больше и больше земли, чтобы больше вырастить — и больше заработать. И в итоге вычерпали родник-то. Даже землю с него срезали, отжали, чтобы до капли. А Флегонт, видно, свой такой родничок нашел. Вон у него и урожай, и глаза хорошо видят, и зубы крепкие, и кожа гладкая. Точно, выкопал свой родничок и никому не говорит.
Самому, конечно, можно было бы тоже место поискать. Но масса дел накопилась: забор подлатать, колодец почистить, на крыше шифера четыре листа заменить. Где ж на это на все столько денег наберешь? Тебе-то хорошо, Флегонт, у тебя и огород справный, и баба работящая, и скотина удачная, и лошадка есть, так что от наших колхозных хлопцев ты совершенно независим и всегда в дом привезешь что надо. А как другим? В этом году вон перебои были с бензином — даже сена не накосил. А руками много ли намахаешь? Разве это жизнь?
Нет, старик, наливай еще по одной… Лучше и не забивать голову этими заботами, от которых мозги пухнут и мухи дохнут. И давай еще закурим, а то цигарка была такая тоненькая и такая коротенькая. Не распробовал толком, не то что насладиться по-настоящему.
Дед Флегонт, усмехаясь, по-хозяйски подливал, пододвигал сменщику закуску, угощал от души. Кисет уже не убирался в карман — лежал наполовину опустошенный на столе. Ванька заметно косел, его речь становилась все более отрывочной, он постоянно перескакивал с одного на другое, не изменяя своей колхозной привычке плакаться. И, в принципе, ему собеседник сейчас особо и не нужен был. Так что самое время обойти и проверить «вверенный объект».
Вышел старик из сторожки, и после прокуренной комнатушки аж дух перехватило: посвежело заметно. Прохлада разогнала облака, и на небе появились крупные звезды. Они весело искрились в перламутровом свете стареющей луны, окрашивая все вокруг в совершенно неестественные цвета.
Огни в домах хуторян уже погасли, собаки во дворах помалкивали. Кругом было тихо и пусто. Дед с удовольствием прошелся по улице, обошел склады, проверил замки. А на обратном пути неожиданно метрах в пятидесяти от сторожки на светлом грунте сельской дороги увидел некую темную конструкцию. Странно, полчаса назад ее еще не было. И около нее копошились несколько теней.
Вначале дед Флегонт испытал некое удивление потому, что не мог подобрать привычного объяснения этому пятну на сельской улице. Но, приглядевшись и немного подумав, понял: все это слишком смахивает на перевернувшийся «КамАЗ». И моментально успокоился: так, значит, ребятишки из Ярушина гоняли на центральную усадьбу за водкой? Конечно, они могли и по шоссе проехать, но там есть пост ГАИ… Видно, были выпимши и испугались? А здесь — напрямки, никакой инспекции. Только они нашу дорогу не знают, раз на самую выбоину завернули. Ничего удивительного нет, что перевернулись: не ведая броду, летите в воду.
Подойти, что ли? Может, помощь нужна? Сейчас только Ваньку проведаю-предупрежу да берданочку захвачу. Из нее, правда, уже лет тридцать никто не стрелял, и она вряд ли теперь на это способна, но для солидности совсем не помешает. Ребята хоть и соседские, но как бы хулиганить не начали.
Дед забежал в сторожку и расстроился. Ванька-бес храпел, упираясь лицом в огурцы и сало. Нет, точно — бес. Забрался в кошелку, меня даже не дождавшись, и один вылакал цельную «Чебурашку». Хорошо, что заначка есть, но все-таки не по-товарищески как-то. Самому нажраться, а вы — как хотите.
Ребята, действительно, были незнакомые. Они несколько обалдели, увидев Флегонта, и моментально позакрывали рты. Дед усмехнулся и деловито обошел вокруг грузовика, подсвечивая под ноги фонариком. Да, машину они перевернули классно, придется повозиться.
Дед, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал, что он сходит за лебедкой, и пусть они подождут немного, а если замерзли, то — вон сторожка, там можно посидеть. Только Ваньку не обижайте. Он хоть и пьяный, но иногда бывает слишком горячим.
Но ребята с грузовика, по всей видимости, деда не поняли, раз стали размахивать руками, показывая куда-то в сторону луны, и лопотать по- тарабарски. Точно, и эти тоже ничуть не лучше Бани-беса. Нет, ну как так можно безответственно относиться к жизни? Ладно, лучше уж сидите на месте,
