— Да. Нравится. Еще, — Ску ликующе шипит.
— Это конец, — раздается голос рядом с Харроу.
Тот поворачивается и понимает, что не только ему удалось спастись. Пыльный Доктор парит рядом с ним и, кажется, совершенно не расстроен происходящим.
— Им не понравилось, — клубы дыма становятся гуще. — А мне кажется, что замечательное представление.
Одно из дымных колечек устремляется к Харроу и растворяется в поврежденных тканях хобота. Боль исчезает.
— Как это? — с удивлением щупает пораженное место исцеленный.
— Кто сделал, тот может и починить, — усмехается Доктор.
И тут до Харроу начинает доходить. Почему он ничего не помнит. Почему больше нет других, похожих на него.
— Это — свалка, — находит он нужное слово где-то внутри памяти.
— Свалка, пустырь, отстойник, — соглашается Доктор. — Иногда оставляю один экземпляр для коллекции. И то, если узнают — уничтожат и меня, и вас. Так что последний путь маршрута — всеми забытая база на краю мира…
Харроу почему-то совершенно не удивлен и не расстроен открывшейся ему правдой. Может быть, потому, что он всегда об этом знал?
— Какой спрос с циркача? — говорит уже сам с собой Доктор.
Тем временем Балаган срывает с места потоком и уносит в сторону сцены. Харроу кажется, что он видит среди дрожащих от страха уродцев Джу. Вот и славно, хорошо, что ему удалось спастись. Интересно, он боится воды или залез на борт ради любопытства?
— Прыгайте! — приказывает Доктор.
Цирковые диковины смотрят на него, но не повинуются. Тот, что с кучей антеннок, склоняется к Джу и о чем-то с ним перешептывается.
— Я сказал — прыгайте! — В голосе Доктора смешались гнев и удивление.
А Балаган уже вплотную прибило к черной дыре. Ску не видно из-за волн, но и дыра прекратила свой рост.
— Джу, прыгай, — кричит Харроу.
Маленький друг поворачивается, несколько мгновений смотрит на своего крупного товарища и прыгает в воду. Ску выныривает, радостно извиваясь всем телом. Обладатель антеннок победно вздымает отросток в тот самый момент, когда Балаган скрывается в прорехе, уносимый волнами. Занавес…
Солнце опускается за горизонт. День закончен. Уже полностью срослась дыра между мирами, прекратил бить фонтан воды. Харроу провел хоботом по складкам на теле. Теперь уж точно там не найдется ни одной песчинки. Ску нигде не видно — наверняка пошел отлеживаться после сытного обеда. А вот с Джу бы Харроу поговорил.
— Что? Очень мокро, да? — А вот и он, только вспомни.
— Ну ты и устроил, — усмехается Харроу. — И почему вода перестала течь?
— А где Ску? Тебе понравился Цирк? Не знаю.
И Харроу поверил бы, но есть один нюанс — перламутровая капля, скачущая за Джу. Капля, обволакивающая монету с одной стороной. Достал все- таки.
— А что ты сказал им?
— Спросил про стены и поле, — Джу неожиданно точен в ответе. — Их ли это Балаган?
Больше вопросов Харроу задавать не стал. Все мысли уплыли куда-то далеко — к вазе с такой вкусной щелочью. И он бы совсем провалился в дрему, если бы не тощий силуэт, проплывающий рядом.
— Слушай, — обращается к Пыльному Доктору Харроу. — А что это были за фибриллярные белки?
Дымный циркач замирает на месте и несколько мгновений не отвечает.
— Борода. Я думал назвать это — борода.
Владимир Зимин
Эфир
Полуденное небо над аэродромом пленяло чистотой и обманчивым невоенным спокойствием. Солнце ласково пригревало, и Алексей приветливо щурился ему в ответ. Сейчас меньше всего хотелось слушать наставления комэса Веснина об особенностях тактики воздушного боя в прифронтовой полосе. Мысли бурлили в густом вареве впечатлений от утренней стычки со звеном Me-109: «О какой теории может идти речь, когда каждую неделю полк теряет две-три машины? И это еще в условиях, выражаясь штабным языком, „оперативной паузы“. То ли еще будет, когда фрицы начнут наступление, уж больно много и давно об этом говорят, и все полушепотом. Изрядно нас сегодня потрепали господа из люфтваффе. Пашка только каким-то чудом успел увести свой
