Глава 2. Император
Старик Фишу не первый год правил миром. Великий и мудрый повелитель, отец отечества, наместник бога, владыка шестидесяти четырех больших и малых провинций, любимец народа, — император ронгов, прозванный также Фишу Великодушным, и прочее… прочее… прочее… — сидел в своем старом плетеном кресле у очага тронного зала и, вытянув ноги к огню и временами зябко поеживаясь, высохшей старческой, но еще достаточно крепкой рукой ласкал своего любимца — черного леопарда.
Пальцы императора скользили и зарывались в теплый мех зверя, а лицо было повернуто к огню, и в глазах отражалась игра языков пламени.
Приближалось время вечерних докладов. И уже давно в приемной, соседствующей с тронным залом, курились благовония, зажигались светильники, суетились рабы, лакеи, придворные, министры, послы иноземных царей. Стояла обычная дворцовая толчея. Шепотом передавались сплетни, делались предположения о новых назначениях, обсуждались дела провинций, соседних царств и положение в столице. Справлялись о здоровье императора. Однако сквозь толстые, обитые войлоком и багарской парчой двери в тронный зал не проникало ни одного звука.
Сегодня Фишу чувствовал себя неважно. В груди ломило, и приступы удушья были особенно часты. Ныла поясница, прибаливала нога, раненная стрелой еще сорок с лишним лет назад в стычке с дикими племенами хааргов. И Фишу уже в который раз мысленно обещал себе отрубить головы своим придворным лекарям, если их снадобья в ближайшие дни не окажут желаемого действия. Правда, Фишу сознавал, что это всего лишь мечты, воплотить в действительность которые у него, императора, не было времени.
«Подобными пустяками я займусь потом, в первую очередь — серьезные дела», — размышлял он.
Голова Фишу была тяжелой, как после питья карчи, и тяжелы были мысли императора.
Почти половину столетия правил Фишу страной. За это время из сильного молодого мужчины он постепенно становился больным угасающим старцем. И за это же время выросла в десятки раз Империя ронгов. Из маленькой Ронгонии с дюжиной вассальных княжеств она превратилась в государство, включающее сотни народов и десятки бывших, некогда могучих, царств.
Империя требовала крови, крови врагов, крови солдат, крови рабов.
То один, то другой, некогда поверженный и изгнанный, царь вместе с полчищами варваров вторгался и провинции. Вспыхивали восстания, бунтовали рабы. Границы Империи не знали покоя и были зыбкими, точно линия прибоя. С каждым годом все труднее становилось императору отражать нападения врагов.
И Фишу с тоской вспоминал о днях молодости и своих первых победах.
«В столице заговоры зреют, как грибы после теплого дождя, — размышлял Фишу. — Эти идиоты-придворные, знать! Все труднее распутывать их козни. Два отряда палачей работают днем и ночью. У меня уже рука устала подписывать смертные приговоры всем этим титулованным бездельникам, замышлявшим против меня… А дальше? Дальше будет еще хуже…»
Последние сообщения с северных и южных границ не содержат ничего утешительного. Подозрительно оживили свою деятельность два старинных врага Империи: царь Харотии Буца и Мигу, царь Земли Вах. Если верить донесениям шпионов, оба правителя, после длительного периода раздоров и грызни из-за соседних княжеств, похоже, собираются объединить свои усилия против Империи.
«Вот так всегда, — размышлял Фишу. — Ни минуты покоя, только ослабишь внимание, как враги тут же затевают возню…»
На этом размышления императора были прерваны. Вошел канцлер Бара.
— Время приема, Ваше Величество! — услужливо напомнил он.
— Что нового, Бара? Чем сегодня порадуешь старика?
Бара низко поклонился и по заведенной традиции начал свой доклад с положения в столице:
— В городе все спокойно, волнения, связанные с раскрытием последнего заговора и казнью заговорщиков, уже утихли. В ряде северных провинций, соседствующих с землями Вах, в последние дни наблюдались беспорядки. Несколько наших солдат убито.
— Чем это вызвано?
— Расследование еще не окончено, но я полагаю, волнения вызваны людьми Мигу. В этих провинциях еще силен авторитет бывшего правителя. В народе усиленно распространяются слухи о готовящемся вторжении вахских полчищ и о возвращении наших северных земель самому Мигу.
— Даже так? Этот царек очень шустр, надо будет укоротить ему ножки! Что еще?
— Из Харотии доносят, что Буца уехал в свою летнюю резиденцию на лечение. На последнем большом приеме он в присутствии нашего консула и послов других княжеств публично клялся в верности идеалам Империи и называл себя самым верным вашим рабом. Это несколько противоречит политике, которую он проводил в последние годы. Хотя теперь появляется надежда, что его расчеты на союз с Мигу не оправдались и царь одумался.
— Ну, мой милый! Клясться можно в чем угодно и сколько угодно! — усмехнулся Фишу. — Этим нас не возьмешь!
— Великий, вы полагаете — это уловка?
— Да, мошенник ждет, что мы успокоимся, обнажим наши границы, перебросив часть легионов на север для борьбы с Мигу. При первой же благоприятной возможности он ударит нам в спину.
