– Огонь, – бросил Токарев, прогрохотали две короткие очереди, и два тела мешком повалились на землю. – Всё снял? – спросил Вадим у оператора.
Немолодой мужчина с камерой на плече кивнул.
– А теперь пусть те, кто задумал зло против моего города, внимательно меня послушают. Так будет с каждым! Мы не хотим никому зла, но будем отвечать адекватно, если нападения не прекратятся, каждый из боевиков, захваченных в бою, будет повешен. Никаких расстрелов, это было первое, и последнее предупреждение.
Токарев резко развернулся и пошёл к припаркованному у ворот «Тигру».
Умар вышел из ворот следственного изолятора на рассвете в одежде с чужого плеча, в карманах пусто, только справка о том, что Умар Шамаев прошел все проверки. Он осмотрелся по сторонам, раздумывая, что делать. Ни знакомых, ни денег, ни дома, ни работы. Возвращаться в Москву не имело смысла. Здесь его встретили не слишком ласково, допрашивали сутки напролет, били, но в итоге поверили и отпустили.
– Чего стоишь? – раздался за спиной голос.
Умар повернулся. Обдумывая свои дела, он не слышал, как из-за железной двери выпустили ещё одного заключенного. На Умара смотрел крепкий, слегка полноватый мужчина лет сорока, смотрел вполне дружелюбно.
– Да вот не знаю, что делать, – развел руками неудавшийся боевик, по-русски он говорил почти без акцента, правда, иногда путал окончания.
– Борис, – неожиданно представился мужчина, протягивая руку.
– Умар, – пожимая крепкую ладонь, назвался дагестанец в ответ.
– За что тебя взяли? – в лоб спросил новый знакомый.
– Пришёл сюда с боевиками, но решил от них уйти, был перехвачен солдатами, мой отряд уничтожен.
– Понятно, а меня по старому делу трепали, – пояснил мужик. – Давно уже было, беглый я. А теперь до моего преступления никому дела нет. Мне тут одна дамочка карточку своего мужа дала, сказала, чтобы я к нему обратился, если понадобится помощь. Тут и идти недалеко.
– А чем он может помочь? – удивился Умар.
– Я в добровольцы хочу, – пояснил Борис, – но на мне судимость, а она сказала, что он непоследний человек, может, замолвит словечко. Я ведь воевал во вторую чеченскую, Дагестан освобождали.
– Я тоже, – улыбнулся Шамаев, – отбивались в селе от отрядов Басаева, ополченцем был.
– Ну так что, пойдешь со мной?
– Думаешь, возьмут? – усомнился Умар. – Я ведь должен был против них воевать.
– Но не стал, – заметил Борис. – Наше дело правое – мы свой дом защищаем.
– У меня нет дома.
– Дом не там, где родился, дом там, где ты нужен. Здесь сейчас каждый человек нужен, скоро будет война, и мы будем драться за этот город, за то, чтобы навсегда избавиться от московской власти.
Умар задумался, он никогда не боялся драться за правое дело, не раздумывая, пошёл защищать свой дом, а затем и границу. Может, пора снова взять в руки оружие, найти новый дом, найти место, где его примут?
– Хорошо, – наконец решил он, – пойдём к твоему человеку.
– Он не мой, – покачал головой Борис, – и возможно, этот поход ничего не даст, но это шанс.
– Идём уже, – бросил дагестанец.
На дорогу ушло всего двадцать минут. Умар, шагавший рядом с Борисом, всё более убеждался в правильности своего поступка. После эпидемии жители привели город в порядок, никаких трупов, патрули на улицах, нет выгоревших домов, народу, правда, мало. А где его сейчас много?
Домофон работал. Потянулись гудки, но трубку так никто и не взял.
– Жаль, – виновато развел Борис руками, – я надеялся. Правда, мир стал настолько шатким, что, наверное, они могли погибнуть или сменить место жительства.
– Чего вам надо? – высунувшись из окна второго этажа поинтересовался крепкий старик.
– Нам нужен Вадим Токарев, – пояснил Борис. – Не подскажете, жив он?
– Вчера был жив, – неохотно ответил дед.
– Уважаемый, а где его искать? – встрял в разговор Умар.
– А зачем он тебе, басурманин? – насторожился собеседник.
– Его невеста когда-то предложила мне помощь, вот теперь она мне понадобилась, – спокойно ответил Борис.
Он прекрасно понимал старика, выжившие много пережили и во время эпидемии, и после неё, до спокойной жизни ох как далеко, и все были настороже.
