Вова пришёл в прекрасное расположение духа и пребывал в нём минуты полторы – ровно до тех пор, как увидел въезжающих в ворота замка братьев Ордена Маммоны во главе с самим настоятелем. Этим-то крохоборам что здесь понадобилось?
Впрочем, понятно и без объяснений – семейство Оклендхаймов задолжало ордену столько, что те в любой момент могут потребовать погашения кредитов. Не новых, так старых, сделанных ещё дедушкой нынешнего графа. А уж скупить трофеи по дешёвке – святое дело.
– Ваня, глянь, рэкетиры на стрелку прискакали.
Джонни неохотно встал из-за стола и подошёл к окошку.
– Ты знаешь, Вова, мне их даже немного жалко.
А вот Ирка банкиров в чёрных хламидах, напоминающих гоголевскую шинель с портрета Пушкина, не жалела совершенно. Будь её воля, она вообще напустила бы на них порчу помощнее, да только не хотелось огорчать графа. Оклендхайм-старший наверняка расстроится, если такое произойдёт в его замке. За пределами – ещё куда ни шло, но вот так, у всех на виду…
Поэтому встречу ведьмы и братьев ордена вряд ли кто назовёт тёплой и дружественной.
– Чего припёрся, козлиная морда?
Спокойный взгляд, ровный голос, надменное лицо аристократки по меньшей мере в тридцатом поколении. И не скажешь, что ещё недавно леди Ирэна была нищей девчонкой с окраины Окленда. Ведьмовская порода, она такая!
– Моё почтение, миледи! – Хотя слова брата Гругуса вполне приветливы, яду в интонациях хватит для отравления всех жителей Груманта трижды, и каждый раз насмерть. – Рад видеть вас в добром здравии. Как самочувствие сэра Людвига?
Риттер фон Тетюш, стоявший неподалёку, поспешил разрядить обстановку вежливостью:
– Граф так обрадовался вашему приезду, брат Гругус, что его сердечная железа пошла вразнос, а синусоида селезёнки вступила в противофазу и самостоятельно умножилась на производную от косинуса квадратного корня по экспоненте, возведённую в энную степень. Короче… что тебе надобно, пень старый?
Настоятель обиделся, потому что в таком тоне и такими словами с ним разговаривал сам Верховный Предстоятель ордена, но он волен над жизнями братьев, вплоть до отправки провинившегося на очистительный костёр. А тут нищие провинциальные дворянчики…
Гругус мысленно поправил себя: как раз сэр Сьёрг фон Тетюш и не являлся провинциалом, а с учётом трофеев – и нищим тоже. Не иначе риттер каким-то образом заслужил благорасположение Маммоны, выраженное в звонкой монете. Недаром у негодяя Тарбагана такая довольная рожа. Опередил? Это он так думает, что опередил.
– Потрудитесь сообщить сэру Людвигу, что орден в моём лице желает получить долги. – Брат Гругус щёлкнул пальцами, и подбежавший служка с поклоном передал ему десяток пергаментных свитков с висящими на шнурках свинцовыми печатями. – Сумма долга с учётом лихвы составляет одну тысячу восемьсот двадцать марок и два эскудейро.
– Вот как? – Поражённый астрономичностью цифр риттер подался вперёд, непроизвольно положив руку на рукоять меча. – Неужели срок погашения всех долгов наступил одновременно? Дай сюда!
В его голосе было столько властности, что настоятель даже в мыслях не подумал перечить – перед внутренним взором будто огнём полыхнуло, и в голове заметалось гулкое эхо, повторяющее непонятные крики, слышимые только ему одному. Почему всем нужно лежать? Кто такой Омон и почему он работает? Зачем опять обзываться козлиной мордой?
Риттер передал свитки леди Ирэне:
– Мне кажется или нас в самом деле хотят развести на бабло?
– Не горячитесь, сэр Сьёрг, – улыбнулась ведьма. – Брат Гругус просто не знает, что долги графа Оклендхайма выкуплены маркизом де Рамбуйе.
– Как это выкуплены? – удивился настоятель. – Я ему не продавал никаких долгов.
– Зато их продал сэр Людвиг. Маркиз был настолько любезен, что принял на себя все финансовые обязательства Оклендхаймов. Купчая подписана при свидетелях, с наложением печати.
– Так не бывает, – пробормотал брат Гругус. – Так не может быть. Я буду жаловаться его светлости герцогу Ланца.
И резко замолчал, внезапно осознав, какую глупость произнёс. Ведь у де Рамбуйе нет наследников, так что после его смерти всё состояние отходит к сэру Джеронимо как к единственному родственнику. Следовательно, и долги придётся требовать у него же. С того потребуешь, ага…
Бывший участковый мысленно рукоплескал ведьме, проявившей излишнее, как тогда казалось, милосердие и не позволившей Стефану перерезать умирающему глотку. Пожалела, по её словам. Сэр Гийом поступок оценил – даже ублюдки могут быть благодарными – и сообщил о письме брата Гругуса. Только вот благодарность к одному человеку вовсе не означает всепрощение и любовь ко всему человечеству: даже готовясь отойти в мир иной, де Рамбуйе смог нанести удар и умер с торжествующей улыбкой.
– Похороны маркиза состоятся завтра, любезный брат. – Голос ведьмы жалил не хуже отравленного клинка, и не было защиты, способной удержать ядовитое лезвие. – Вы почтите покойного своим присутствием?
– Зачем?
