«Есть ли вера словам, вырванным под пытками? – К изнеможению примешалась толика страха. – А если все напрасно?»
Взвыв, он кинулся вперед, все убыстряя бег, запредельными нагрузками пытаясь заглушить в себе даже тень сомнений.
Чем хороши тайные хранилища? Тем, что в них нет бесчисленных полков охраны. А на лучших бойцов всегда найдутся другие, еще лучше.
Удлинившиеся когти оставили следы на плитах, когда он затормозил у неприметной дверцы. Разбираться с замками времени не было, и мохнатая лапа ударила в доски. Уже все равно, побеждают ли его братья или пали под ударами стражей.
«Скоро к хранителям прибудет подкрепление. И тогда не уйдет никто».
С треском дверное полотно разлетелось, и он ввалился в небольшую комнатку. В тусклом свете коридорных светильников поблескивала свободно висящая в воздухе сфера размером с колесо телеги. Полупрозрачный сгусток зеленой жидкости медленно вращался в спертом воздухе. А в самом его центре, как муха в куске янтаря, парила небольшая запечатанная колба.
Не было ни времени, ни сил обращаться в человека. Неприспособленными для таких манипуляций пальцами он с трудом подхватил обломок вывороченной двери.
Потемневшая от старости доска нехотя погрузилась в поверхность сферы, и неимоверно вязкая жидкость тут же вскипела вокруг деревяшки. Повалил едкий дым, наполнивший комнатку и начавший выедать глаза. Сквозь серую хмарь он увидел, как растворяется его орудие, углубившись едва ли на палец в сферу. Магия, ловушки и стража были не единственной защитой хранившихся в подземелье секретов.
Сквозь зубы вырвалось рычание.
«Вся моя мощь и сила, она имеет цену. И цена эта в невозможности продлить свой род. Но вот это… Оно поможет мне обрести подлинное бессмертие в череде потомков, – Эфир еще бурлил в глубине его вен. Замерев, он смотрел на руку. На густой мех, темную шершавую кожу ладоней и длинные когти на фалангах пальцев. – Я могу уйти. Сказать, что все провалилось. И Он найдет другой способ. Да, так и сделаю».
Он выдохнул. И погрузил пальцы в сферу.
Сдержать не крик, а животный вой боли не было сил. Огнем мука пронзила нервы и взорвалась в голове, уничтожив все мироздание. Он уже не видел, как облазит кожа, растворяется плоть под напором кислоты, что мгновенно окрасилась в багровый цвет крови. Весь мир исчез. Все существование заполнила бесконечная пытка, что длилась уже вечность. Мимолетными мыслями, корчась и завывая, он направлял сохранившиеся крохи магии в руку. Вместо которой была лишь пульсирующая по всему его существу боль.
«Дальше, – проскочили обрывки мыслей. – Еще чуть-чуть».
Фаланги, на которых то проступали, то затягивались плотью кости, коснулись пробирки.
«Сжать», – пошевелилась лишь пара пальцев. Жил и мышц на других просто не хватило.
«На себя», – затухающий в голове шепот.
Он упал без сил на колени, но в лишенной кожи и волос лапе осталась пробирка. На конечности вздувались жуткие пузыри и тут же лопались, истекая кровью и гноем. Эфир внутри него исчез, и он вновь принял человеческий облик.
Пустота и бессилие. Почти теряя сознание, он заковылял к выходу, прижимая пробирку уцелевшей рукой к груди.
«Уйти. Пока охрана занята собратьями. Пока не подоспело подкрепление. Пока… Слишком много „пока“».
Но он верил, что у него все получится. Ведь если не верить, то проще просто умереть.
Долина Карамуреш
Узкое ущелье повторяло изгибы горной речки. Наступившие сумерки укрыли тенями монолитные каменные склоны, поросшие редкими елями. Стремительный ледяной поток несся по своему ложу к далекому побережью. За тысячи лет вода промыла глубокое русло, по краям которого нанесенная земля оставила плодородные участки, поросшие кустарником.
По укатанной дороге вдоль речки к недалекому перевалу двигался караван повозок. Десяток возков и дюжина всадников. Висящие на бортиках фонари и факелы оставались незажженными – огонь слепил бы глаза и привлекал внимание. И всадники, и сидевшие в повозках люди зорко осматривали заросли. Вскрик спящей птицы, шелест ветра в ветвях или слетевший со склона булыжник – и пальцы то и дело нервно касались приклада ружья, тетивы арбалета или рукояти клинка.
Косматые лошадки мерно тянули повозки, и возницы лишь иногда сонно натягивали поводья. Окованные металлом колеса оставляли глубокие следы, и виной тому был тяжелый груз – ящики со слитками. Фиолетовый мифрил, розоватый адамантий – эти редкие металлы ценились всеми народами. По прочности превосходящие сталь. Легкие, словно кость. Способные проводить энергию Эфира. Богатство Севера. Вожделенный товар для купцов Вольных Городов. Редкостный и желанный материал для оружейников и литейщиков со всего мира.
Над краем каменного карниза, нависшего над ущельем, невидимый снизу, ехал одинокий всадник в темной кожаной куртке. Обмотанные травой копыта скакуна мягко ступали по мелкому щебню. Надвинутая на лоб широкополая шляпа отбрасывала тень на глаза всадника, а нижнюю часть лица прикрывала половина стальной маски.
Наездник не направлял скакуна к самому краю, остерегаясь показываться на фоне темнеющего неба. Лишь изредка он останавливался и прислушивался к тишине и редким шорохам, доносящимся со дна каньона. Не опережая караван, всадник следовал за повозками уже на протяжении часа.
