каждый день. Запамятываешь, что любил дневной свет, жаркие дни и женщин. Но ломота в спине, что мучила при жизни, останется с тобой навсегда. Будешь вставать из гроба с той же ноги, с которой вставал с постели. И мыслить так же, как думал перед смертью. Если, конечно, не дашь разрастись тьме, что появилась в груди, когда замерло сердце.
Арии фон Ваальден лежал в собственном гробу, на тонком слое земли из своей могилы. Проклятый ревматизм проходил лишь после часа, проведенного в этом подвале.
«Вампиры не болеют. Но эта боль застряла в голове. И она теперь со мной навсегда».
Больше трех сотен лет прошло со дня второго рождения патриарха вампирской семьи Долины Карамуреш. И никто ничего не знал о его прошлом. Кроме тех деталей, коими он потрудился поделиться с остальными.
«Как ты подашь себя, так тебя и воспримут». Даже приставку «фон» и свое аристократическое происхождение Арии пожаловал себе сам. Надменные дворяне, богатые промышленники и купцы не стали бы общаться с нищим булочником. Нет, теперь-то им пришлось бы, когда он уже сделал себе имя. Но, когда он начинал, успех зависел от любой мелочи, от каждой детали.
За десятки лет неустанной работы он вытащил вампиров из пещер и развалин замков, где на них охотились, как на монстров, в респектабельные дома в центре города. Столетия тому назад голова вампира, отделенная от тела, была любимым украшением надвратной пристройки Парнавы. А теперь человека, просто так замахнувшегося колом на кровососа, стража сама возьмет под руки и утащит в темницу.
«Каким бы замшелым монстром я ни был, но я вижу, как меняется время. Как уходит эпоха героев и рыцарей. Как исчезают и все дальше забираются на север колдовские существа. Ты или станешь частью нового, или останешься в детских сказках».
Но, к огромному сожалению Арии, даже среди его воспитанников находились настолько недалекие, что не понимали этой суровой правды.
«Новое поколение не знает, каково это – охотиться на самом деле, – зло подумал фон Ваальден. – Днями голодать, почти впадая в забытье от нехватки сил. Гадать, придется ли нынче опять питаться полудохлыми крысами или все же сможешь найти бедняка, что за горстку монеток позволит тебе утолить жажду. Надеяться, что ты не встретишь охотника на нежить со спрятанным деревянным кинжалом. Они не теряли разум от несдерживаемой жажды, от желаний, что сметают доводы разума. Когда ты кидаешься на любую тень, вышедшую из подворотни. А днем, прячась от чужих глаз, оглядываешься на очередной выставленный над воротами трофей и благодаришь уже давно отвернувшихся в отвращении богов, что этим убитым кровососом сегодня оказался не ты».
Арии фон Ваальден привстал, взял лежащую рядом костяную щеточку и осторожно стряхнул с сюртука налипшую землю. Затем поднялся на ноги и повторил процедуру с брюками и ботинками.
«Дни для нового поколения проходят незаметно. А я каждый день считал стражников, что прошли мимо и не утащили меня в темницу на дыбу. Новообращенные вытаскивают на свет пожелтевшие от времени небылицы о вампирах-охотниках, но забывают, что тогда мы сами считались законной добычей».
Фон Ваальден легко поднял лежащую рядом крышку, некогда разбитую, со следами острых когтей на внутренней стороне, и закрыл гроб. Стряхнув невидимую в темноте пыль, патриарх пошел к виткам ступенек, что вели наверх, в его кабинет.
Арии никогда не видел того, кто обратил его. Если бы он знал, кто это, то нашел и вонзил бы кол этому кровососу в грудную клетку. Пронзил бы давно не бьющееся сердце и сжег тело. Он отомстил бы за свою семью, что погибла в тот день. В тот день, когда он умер вместе с ними. Но Арии помнил лишь опустившуюся темноту, боль удара и впившиеся в горло клыки, пока он лежал, теряя сознание и погружаясь в небытие.
Спустя неделю, бывший булочник Арии очнулся в глухом заколоченном гробу, погребенный под двумя метрами земли на городском кладбище. Сейчас он понимал, какая удача, что в тот вечер разразилась жуткая гроза и никто не услышал его отчаянных криков за раскатами грома. Иначе бы в тот момент, когда он откинул крышку и попытался глотнуть свежего воздуха, его встретила бы пара солдат с колом и жрецом наготове.
Руки Арии тогда впервые обрели неживую силу. Он разбил сосновые доски дешевого гроба. И вниз, на лицо и тело, хлынули потоки грязной воды и плохо утоптанной земли. Этот поток погреб его под собой. По привычке он попытался вдохнуть воздух и забил глотку грязью.
Но он хотел жить. Вслепую Арии тащил одну руку за другой, соскальзывал назад или, нащупав под собой камень, проталкивался чуть вверх. Долгие минуты, а может часы, он полз, соскальзывал и карабкался дальше. Когда его рука пробила слой почвы и капли дождя упали на лицо, он был счастлив, как никогда прежде. Он родился во второй раз. Стал Арии фон Ваальденом. Патриархом ночного племени.
Будь могильщики усердней, когда утаптывали почву над его могилой, или не пожалей дальние родичи денег и закажи гроб покрепче, он бы не вылез. Быть может, сотни лет спустя кто-нибудь откопал бы его гроб и подивился, что изнутри вся крышка исцарапана ногтями, а покойник выглядит как высохшая мумия. Жизнь вампира поддерживается кровью. А без нее смерть заберет и кровососа.
Тогда, стоя на коленях в грязи, под льющимся на спину ливнем, Арии поклялся выжить. Продолжить жить, какую бы цену за это ни пришлось заплатить. Липкий страх небытия, пустоты после смерти, в которую Арии однажды уже заглянул, навсегда остался маячить за спиной мрачным призраком.
Мертвая плоть медленнее разлагается в холоде и сухости темных катакомб. Потому кровососов инстинктивно тянет в подземелья. Там медленнее иссякает сила, что заменила в бренных телах настоящую жизнь. В кабинете же над покоями было намного теплее. Даже за массивными каменными стенами резиденции сложнее поддерживать прохладу. Так что утро и начало дня патриарх проводил внизу. Привычная потребность во сне уже давно исчезла. Но,
