– Потому что верим в них, – раздалось с последнего ряда.
– Почти что так, – рассмеялся профессор. – На самом деле, никто этого не знает. Маги всего мира уподобляются крестьянину, который зажигает костер в надежде согреть похлебку. Знает ли он, какие алхимические реакции протекают в спичке или почему пламя греет котел? Нет, и это ему знать не нужно. Так и волшебники используют свое воображение, чтобы с помощью спички эфира поджечь костер действительности. Мы нажимаем на некоем черном ящике кнопки заклинаний и видим, что возникает на выходе из коробки. Мы понимаем лишь то, во что способен поверить наш разум. Подставляем в бесконечное уравнение новые переменные и изменяем старые, но никогда не видим всего уравнения целиком.
– А что будет, если кто-то найдет способ увидеть все?
– О, тогда он станет БОГОМ.
Сидевший на скамейке Тар-Мион усердно записывал.
Искры бессильно рассыпались по колдунье, чародей же порывом ветра отвел в сторону острейшие ледяные иглы, вонзившиеся на глубину ладони в каменные плиты вокруг. Одновременно Тар-Мион чуть расшатал скрепы заклятия, направленного на него ведьмой, которое должно было остановить его сердце, и энергия эфира безвредно рассеялась в пространстве.
«Надо заставить ее поверить в мою силу, принудить бежать в главное здание, или скоро я умру от истощения. С обратившихся в зыбучий песок плит просто сойдем, кислотные брызги чуть отклоним в сторону. А вот заклятия, заставляющие левую руку дернуться к горлу, придется топорно отражать», – голову старика пронзила боль, а ноги начали дрожать.
Древний посох исходил искрами и дымом, принимая часть отдачи, но древко уже трескалось под ударами магического урагана. На теле чародея один за другим вспыхивали и распадались защитные амулеты и талисманы, вбирая в себя смертоносные заклятия.
Атака шла и на разум. Чужие шепотки и образы, начиная с подсказок «отбросить посох и молить о пощаде, пока еще не поздно» и заканчивая советами броситься в безрассудную атаку голыми руками, ведь «именно этого она не ждет». Пока что Тар-Мион умело им сопротивлялся, загоняя непрошеные мысли в дальние уголки сознания.
В древних стенах замка таилось собственное колдовство, его былые хозяева тоже играли с разумом людей. В недрах донжона сейчас творились странные ритуалы, и, похоже, один из них насильно прервался, оставив открытую пробоину в энергетическом поле.
С торжествующей усмешкой маг понял, что нашел уязвимое место в единой колдовской сети замка, той кровеносной системы магии, что питала силой колдунью. И именно в эту пробоину устремил чары Тар-Мион, словно паук, впился в обнажившиеся жилы энергии и устремил по ним яд заклятий все дальше, минуя возведенные ментальные барьеры графини по каналам ее же чародейства. Закрыв глаза, маг скользнул мыслью по тонким нитям энергии туда, где в сияющем центре паутины находился разум колдуньи.
Тень Тар-Миона оторвалась от земли, ее неестественно вытянутые конечности из мрака обросли игольчато-острыми клинками тьмы. Чернота незамеченной скользнула к замершему чародею.
Тар-Мион мысленно продолжал двигаться по текущим к графине потокам эфира мимо решеток защитных чар, заставляя исчезать барьеры, проникая в ее разум с энергией. Он вызвал в памяти нужные страницы заклинаний. Буквы вспыхивали в воображении, колебля и заставляя меняться эфир. Разум создал же и мнимые артефакты, и направляющие знаки и руны.
«Если хватает сил и мастерства, все воплощенное в сознании становится явью в мире колдовства».
Закрыв глаза, Тар-Мион наблюдал, как в мире сверкающего энергетического тумана на разум графини опустились темные сеточки управляющих заклятий – невидимые ниточки умелого кукловода.
«Творящий иллюзии сам же подвержен их влиянию».
Клинки тени уже почти коснулись шеи Тар-Миона, когда маг сжал один из оставшихся защитных амулетов. Яркая вспышка, ослепившая чародея даже сквозь закрытые веки, и впившиеся в ладонь осколки стекла. На земле и стенах отпечатались выжженные контуры тени – отпечаток призванной графиней нематериальной твари.
Из ворот башни и казарм высыпали солдаты. Огоньки безумия в глазах, капающая слюна – магия полностью подавила беззащитные умы. Замахнувшийся мечом парень даже не думал уклоняться от огня и продолжал идти, объятый пламенем. Только за миг до смерти безумие отпустило его, и в глазах промелькнула тень изумления. С крепостных стен полетели арбалетные болты. Но стрелки лишь палили в кусок стены с призрачным подобием чародея.
Через искореженные врата во двор замка пробежали его конструкты, но графиня лишь рассмеялась. Первые бегущие статуи тут же начали покрываться ржавым налетом. Металл распадался рыжей пылью, и через пару шагов ноги големов трескались, а падающий доспех истлевал еще до удара о землю. Разверзлись каменные плиты двора, и открывшиеся провалы жадно втянули пару конструктов.
Оставшиеся големы врубились в толпу нахлынувших солдат. Размашистые удары огромных мечей в неживых руках, вспарывающих одинаково легко кольчуги, ребра и плоть, остановили бы натиск любых храбрецов, но не ведомых магией безумия.
За эти мгновения Тар-Мион успел укрепить оберегающие чары и накопил силы для последнего натиска. Обычному человеку показалось бы, что к колдунье устремились призрачные ленты мрака, обретшие на концах зубастые пасти. Эти щупальца тьмы впились в защитные барьеры, выставленные
