поливать еле теплой водой. Фыркая, я умылся и, вытираясь принесенным одним из поваров полотенцем, сказал: – Обещал теплую, а сам? Так и заморозить недолго.
– Не придирайся. Не барин – тепленькой обойдешься. Купаться-то не захотел. Я ему тут мыла земляничного приготовил, а он… Бриться будешь? Вот тогда и будет тебе теплая. Кстати, может, подстрижешься, а то вот как зарос?
– Было бы неплохо, но из наших вроде никто не стрижет. Надо будет потом найти кого, чтобы, как у нормальных людей, свой парикмахер в батальоне был – стричься, бриться, освежиться.
– А что его искать? Ночью несколько беженцев прибилось, вот там и есть мастер – Шмит Исаак Лаврентьевич. Мастер-парикмахер из Минска. А чтобы просто так не сидели, я их к нашим тыловикам приспособил помогать. Покормить из наших запасов разрешил. Не обеднеем, а то оголодали люди.
– Что ж сразу ничего не сказал? Что за люди? Откуда?
– Беженцы. 26 человек с детьми, в большинстве своем – евреи обоего пола, из Минска и пригорода. По их словам, отступали с нашими войсками, но потом отбились – присели отдохнуть в леске, а наши ночью снялись. Ну, эти и отстали. Днем во время боя прятались в болоте. Ночью вышли к нашим дозорам.
– Понятно. Ладно, пусть пока с нами побудут. Конечно, лучше было бы, пока бой не начался, их в тыл отправить. Погибнут тут вместе с нами…
– Что, думаешь, не удержимся?
– Будем держаться, но сам знаешь, что у нас осталось. Подкреплений вряд ли дождемся. Приказа отступать нет. Так что будем держаться. Не впервой. Ты попозже, как людей накормишь, отводи обоз подальше, за вторую линию, а то и еще дальше. Да, организуй там патрулирование ездовыми края болота, чтобы немцы не обошли. Тут оставь пару повозок санитарам – раненых вывозить, а остальных с позиций долой. Елену тоже отправляй, с выносом раненых бойцы сами справятся. Может, хоть так кого спасем. Ну и где там твой мастер? Хоть бы побриться успеть, пока не началось.
– Вон идет. Сейчас все организуем в лучшем виде. Михаил Григорьевич, воду горячую и простыню неси, а ты садись на ящик, – ответил Петрович.
– Здравствуйте, и кто тут мой клиент? Ви, Александр Петрович, или этот молодой человек? – спросил нас подошедший пожилой невысокий еврей, одетый в мятый темный костюм с жилеткой и светлую рубашку, доставая из кожаного саквояжа бритву и помазок.
– Ну что вы, не я. Вот командира нашего надо привести в порядок – побрить и подстричь.
– Такой молодой, а уже командир. Ви далеко пойдете. Я это вам точно говорю! Шмит никогда не ошибается. Можете мне верить. Не беспокойтесь за свой внешний вид, будете просто отлично выглядеть. Столько лет привожу людей в порядок, и пока никто не жаловался. А уж сколько командиров подстриг в Менске, вы себе даже представить не можете! Я имел мастерскую недалеко от площади Ленина, так многие товарищи командиры приходили и были моими постоянными клиентами, – обматывая меня простыней и готовя пену, говорил Шмит. – Сам товарищ Павлов у меня в клиентах был! Ви знаете, я живу так долго, что уже пережил несколько войн. Я знаю, что обычно нужно военным, и у меня есть что вам предложить. Могу предложить подстричь покороче, или ви хотите под товарища Котовского?
– Покороче, – ответил я. Мне нравился этот человек, не унывающий даже в тяжелой обстановке.
Под разговор Исаак Лаврентьевич быстро меня подстриг и побрил.
– Ну вот, совсем красивый, жаль, что нет большого зеркала, а то бы ви могли оценить мою работу. В Менске, на танцах в горпарке, вы бы таким видом имели огромный успех у женщин.
– Спасибо огромное. Что вы, Исаак Лаврентьевич, я вам верю, что сделано отлично. Но, увы, в Минске сейчас немцы. Вот когда мы их выбьем оттуда, обязательно посещу горпарк и прогульнусь с красивыми девушками, а перед этим обязательно посещу вашу мастерскую.
– Скорее бы…
– Будем надеяться на лучшее. Никто вас не обижает здесь? Какие у вас планы на дальнейшее? Скоро будет бой, и оставаться с нами небезопасно. Хотя, конечно, мне бы хотелось иметь в нашей части такого специалиста, как вы. Но лучше вам уходить от нас. Подальше. Продуктов на дорогу дадим.
– Я это понял, но куда нам. С нами дети. Одни погибнем, устали бежать и так давно идем. Лучше уж мы с вами, до конца.
– Как хотите. Оставайтесь, но я бы рекомендовал все-таки уйти, – но, увидев отрицательный жест Шмита, продолжил: – Петрович, беженцев давай зачисляй в тыл – пусть помогают, поставь на котловое довольствие. Скажешь Николаеву, пусть внесет в книгу учета личного состава батальона, да проверь, чтобы он как следует остальные сведения внес. Всех женщин и тех, кто знает медицину, на помощь Лене отправь. Остальных на свое усмотрение. Если там нужно вещами помочь – выдай из наших запасов. Еще скажи своим орлам, чтобы приготовили побольше горячей воды, пока есть время, пусть ребята помоются и приведут себя в порядок. Ну а вам, Исаак Лаврентьевич, еще раз спасибо. Если уж кто еще соберется привести себя в порядок, то я на вас надеюсь.
– Конечно, в чем вопрос, сделаем как надо. Только знаете… Как бы это сказать. – замялся Шмит.
Поняв, о чем вопрос, я сказал:
– Если вопрос об оплате, то не беспокойтесь. Петрович, потом рассчитаешься из наших сумм. Время военное, но оплату за работу никто не отменял.
– Вот это правильно, скажите, а у вас мама, случаем, не еврейка? В наше время так трудно найти понимающих людей… – спросил Шмит.
