года на станции метро «Маяковская». Пригласительные и пропуска нам с Акимовым и Григорьеву передали из канцелярии Берии за несколько часов до заседания и предупредили, чтобы мы были в повседневной форме с орденами. Пришлось бегом переодеваться и спешить на собрание. О торжественном собрании много написано, поэтому его ход описывать не буду. «Маяковская» имела вид настоящего театра. Сцена была увешана бархатом, стоял бюст Ленина. Чтобы был слышен голос докладчика, кругом висели репродукторы. Пол был застлан коврами. Стояли мягкие стулья. С одной стороны станции стоял поезд. Двери вагонов были открыты. В них действовал буфет. Наши места были в десятом ряду недалеко от прохода. Руководство страны прибыло на поезде. Сталина встретили овациями. Такими же овациями завершилось его выступление. Сталин был спокоен, уверен и заражал окружающих своей уверенностью в победе под Москвой, несмотря на тяжелое положение на фронте. Когда он, Маленков и Берия стали уходить, зал вновь взорвался аплодисментами, они были настолько сильными, что Сталин был вынужден вернуться назад к столу президиума. Овации продолжались минут десять. Верховный качал головой и показывал на часы.
После концерта мы поспешили к себе, утром предстояло участвовать в параде на Красной площади. От ОМСБОН в параде участвовал сводный полк четырехбатальонного состава, в том числе и мы. Сообщение об этом из штаба бригады мы получили вместе с пригласительными на торжественное собрание. Особой тренировки нам не требовалось, мы и так после «сентябрьского сюрприза» сохранили часы строевой подготовки с личным составом.
На следующий день, печатая по брусчатке шаг, батальон прошел мимо Мавзолея по Красной площади. Части, участвовавшие в параде, отправлялись на фронт, а мы вернулись к своим обязанностям в городе. И теперь вот скучаем, если можно так сказать, держа в постоянной готовности к действиям несколько дежурных штурмовых взводов старой гвардии. Хотя скукой то, что мы делали, не назовешь. Были и перестрелки с бандитами, и задержания диверсантов и немецкой агентуры. Один бой с немецким десантом, высадившимся в районе колхоза на Воробьевых горах, чего стоил. По распоряжению Берии нас старались привлекать везде, где требовалась ударная сила или ожидалось вооруженное сопротивление.
С приближением линии фронта к столице многие опытные оперативники ушли на фронт или в истребительные отряды, а вновь принятые сотрудники милиции многого не знали и не умели. Как следствие всего этого активизировались преступные элементы, они сбивались в банды, усиленно вооружались. В городе участились разбои и грабежи мирного населения, нападения на сотрудников НКВД и красноармейцев, под удар попали магазины и склады. И все это с применением огнестрельного оружия. Кроме всего прочего, увеличилось количество скрывающихся от призыва в армию и дезертиров. Они взламывали двери и прятались по квартирам убывших в эвакуацию или ушедших на фронт. Эти тоже не брезговали разбоем. Да и вражеская агентура не бездействовала – разбрасывала и расклеивала листовки, нападала на представителей власти и патрули, оказывала при задержании вооруженное сопротивление. И те и другие действовали нагло, не боялись крови и наказания. Поэтому, обнаружив или получив сведения о местонахождении бандгрупп, вызывали нас. Мы же не миндальничали, действовали предельно жестко. Да и не выбирали осколки гранат, кого оставить в живых, а кого отправить в дальний путь. К виду крови было не привыкать, нахлебались по самое не хочу. Если милиционерам нужны были преступники для расследования живыми, то после нас чаще всего оставались только остывающие, фаршированные металлом трупы. Это оценили на той стороне, часть бандитов поспешили скрыться в более комфортных местах или уйти на дно, самых непонятливых мы выбили, волна грабежей и разбоев довольно быстро сошла на нет. Правда, некоторые несознательные личности нам объявили войну.
Несколько бойцов батальона, получивших ранения в ходе операций, погибли от ножевых ранений при весьма странных обстоятельствах в московских госпиталях. Этим делом заинтересовалась контрразведка. Особенно с учетом активизации немецкой агентуры в районе официального месторасположения батальона в Мытищах. Они предложили в целях безопасности перевести наших раненых в другое место. Пришлось срочно решать этот вопрос с Третьяковым. В результате всех наших раненых перевели на лечение в «партизанский» госпиталь в Тамбове. Ну а мы вместе с группой опытных следаков от контрразведки стали искать заказчиков. И вот сегодня нашли. «Веселые», смелые, отчаянные и хорошо подготовленные для боя в ограниченном пространстве были «ребята». «Встречали» нас обстоятельно, с пулеметом, парой автоматов, винтовками, пистолетами и гранатами. Поняв, что «малину» обложили, под прикрытием пулеметчика на «рывок» пошли. Были бы обычные менты, может, у них и прокатило бы, только не на тех попали. Почти всех на месте положили. Ну да знали, на что шли. С десяток человек на тот свет отправили. Пулеметчика и тех, кто в доме оставался, пришлось гранатами закидывать. Очень уж они «сердитые» были. Долго сопротивлялись, минут десять, пока мы к штурму готовились и поближе подбирались. Двух убили и трех милиционеров из райотдела ранили. Да и после взрывов гранат еще пытались отстреливаться. У двоих потом на груди импортные «броники» нашлись. Сейчас те, кто выжил, показания дают. Нам с ними поговорить контрики не дали. Сразу в сторону отодвинули, а зря. Глядишь, болезные быстрее заговорили бы. «Ножки» тут явно зафронтовые просматриваются.
При уничтожении бандгрупп нам очень помогли ручные гранатометы. Создать подствольники сразу не получилось. Сначала использовали трофейные ракетницы. Потом пошел по пути меньшего сопротивления и вспомнил, как сделать ручные мортирки под винтовочную гранату Дьяконова. Там в принципе ничего сложного нет. Набросал эскизик, дал задание нашему батальонному КБ, а они уже выдали через две недели результат на-гора. Конечно, голимая кустарщина, но все лучше, чем подкрадываться вплотную к врагу и закидывать ее самому. Скорострельность маловата, но для меня лично главное было в сохранении личного состава.
В свое время я рассказал Третьякову идею о необходимости иметь в ротах вместо 50-мм миномета автоматический гранатомет. Он вспомнил, что во время «Зимней войны» в нескольких частях НКВД проходили испытания гранатомета Таубина, показавшего очень неплохие результаты. Я попросил нам такой достать. Нашли, и не один. Во второй декаде октября к нам поступила первая серийная партия из 10 штук 40,8-мм автоматического гранатомета
