– Спасибо, господин полковник. От кофе не откажусь.
– Итак, я прочитал твое последнее донесение, выловленное из потока победных фанфар, и хотел бы получить объяснение по нему. А т? о некоторые горячие головы готовы были обвинить тебя в паникерстве и отдать если не под суд, то врачам. Но я им тебя не отдал.
– Спасибо, господин полковник, за заботу обо мне. Боюсь, что мне нечем вас обрадовать. Я все больше убеждаюсь в своей правоте и продолжаю думать, что мы на пределе нашей способности наступать. В п оследние дни наша дивизия практически не продвинулась вперед.
– Согласно сводке, представленной штабом вашей дивизии и поступившей сегодня в штаб корпуса, ваши подразделения вышли чуть ли не на окраины русской столицы.
– Так оно и есть. Нам действительно осталось пройти совсем немного, около 30 км, и, как думают в штабе дивизии, мы скоро будем на окраинах Москвы. Но у меня другое мнение: «Этого не будет!» Русские не дадут нам этого сделать. Можете считать меня скептиком или паникером, но мы не сможем дальше продвинуться. Вполне вероятно, что нам с большой кровью удастся преодолеть еще, быть может, пару километров, и все. Русские нас не только остановят, но и, боюсь, погонят назад. Вы учили всегда говорить правду. Именно поэтому я говорю то, что думаю.
– Я всегда ценил тебя за твою прямоту. На чем основываются твои предположения?
– Факты говорят сами за себя. В п оследние дни полки дивизии на основном направлении с большим трудом продвигаются не более чем на 1,5–2 км в сутки. Каждый километр пути требует все больше жертв. Потери в полках составляют в личном составе 30–40 %, в технике куда больше – до 60 %. Мы практически полностью потеряли весь автотранспорт. Подвоз осуществляется лошадьми, которых тоже не хватает. Доставка горючего для остающихся в строю автомашин становится все нерегулярнее. С боеприпасами и продовольствием то же самое. Солдаты сильно мерзнут. Все больше небоевых потерь от обморожения и вшей. Сопротивление русских все время нарастает. Они держатся до последнего. Бьются за каждую деревню и каждую высоту. Наибольшее сопротивление мы встречаем там, где нам противостоят части НКВД. Я видел, как в деревне, что брали наши парни, заживо горящие русские продолжали отстреливаться, а потом с бутылками «коктейля Молотова» бросались на наши танки.
– Фанатики!
– Да, фанатики. Но они задержали нас на несколько часов, а русские, воспользовавшись этим, перебросили на угрожаемый участок резервы и смогли остановить наше продвижение вперед. На фронте все чаще против нас стали сражаться свежие части русских. Они обмундированы в отличное зимнее обмундирование, ими массово применяются новые виды вооружения и техники. Пока это единичные примеры, но их все больше. Приведу в качестве примера события последних дней, свидетелем которых я был.
Недавно в прорыв обороны русских был введен разведбат дивизии. Он довольно далеко вклинился в глубь русских и, открывая дорогу на Москву, занял несколько сел. Однако вскоре он был с большими потерями выбит из занятых населенных пунктов ударом механизированных частей НКВД. Отход батальона сопровождался очень точным минометным и пулеметным огнем и ударом во фланг кавалерии противника. Для восстановления положения командир дивизии выделил из своего резерва роту средних танков, а командир полка ускорил выдвижение туда пехотного батальона. Но было уже поздно. Русские закрепились на занятых позициях, и сдвинуть их с места не удалось. Они надежно перекрыли шоссе. Атака не удалась по ряду причин.
1. Наша тяжелая артиллерия не смогла поддержать атаку. Отстала на марше. Пехоте пришлось полагаться только на имеющиеся в батальоне средства усиления и поддержку танков.
2. Русские активно маневрировали своими бронесилами и тяжелой мотопехотой. Массово и мастерски использовали тяжелую артиллерию и минометы крупных калибров. Противник действовал грамотно, словно заранее знал, что и как мы будем делать.
3. Они использовали новые виды вооружения, с которыми мы ранее не встречались.
В тот день наши танкисты и пехота впервые встретились с новыми русскими танками. После боя от танковой роты осталось всего 2 танка – командира роты и танк, поврежденный еще на линии атаки. Остальные были выбиты, не доходя до русских позиций, артиллерийским огнем, противотанковыми средствами пехоты и танковым ударом. Пехотный батальон понес большие потери от русской артиллерии, сильного минометного и пулеметного огня. От тех, кто поднялся в атаку, осталось совсем немного. При этом сил русских было заметно меньше, чем у нас. В отражении атаки принимали участие рота средних русских танков Т-28, панцирная рота, несколько батарей скорострельных минометов и, видимо, дивизион тяжелых гаубиц. Более точно выяснить не удалось. Под огнем русских нашим солдатам пришлось отступать на исходные позиции. Я был на НП батальона и видел все своими глазами. Простите, господин полковник, об этом тяжело вспоминать. Отец мне рассказывал о прошлой войне и бойне у Вердена. Так вот, я теперь видел, как это было тогда. Только это происходило здесь, в снегах России. Пехотные цепи просто сносило разрывами, а танки переворачивало от близких разрывов тяжелых снарядов. Использовать авиацию не удалось, так как стояли сильные морозы и у Люфтваффе не было боеготовой техники.
– Понятно. Возьми себя в руки, Генрих. Не раскисай. Это война, и ты не невинная девица перед старым унтером. Не забывай, что потери всегда были и еще будут. А еще то, что мы стоим на пороге их столицы, а не они у Берлина. Откуда ты знаешь, что вам противостояли части НКВД? Были пленные? Какой калибр артиллерии использовали русские, что за скорострельные минометы и с какими новыми танками вы встретились? Насколько я понимаю, с Т-28 ты уже встречался? Танки, использовавшиеся нами, какого были типа?
– Встречался и несколько раз лично осматривал и изучал захваченные и подбитые танки этого типа. Могу их силуэт нарисовать с закрытыми глазами. Встретившиеся нам танки были похожи на Т-28 «Экранированный». Шасси и башня точно от него. Возможно, что это одна из его новых модификаций. Танк
