Иевлева же получила новую информацию, из которой следовало, что участковый обсуждал ее с парторгом, это было очень неприятно. Она вышла за дверь в предбанник, где сидела секретарша, и дальше в коридор, где ходили бухгалтеры, счетоводы, бригадиры, технологи и зоотехники, агрономы и механизаторы.
В самом центре этой толпы, но, очевидно выделяясь из нее как чужеродное тело, стоял участковый с коробкой конфет.
– Разрешите в мой кабинет, – сказал участковый Иевлевой несколько деревянным голосом.
В кабинете участковый снял фуражку, вытер платком пот со лба, протянул Иевлевой конфеты и таким же скованным и неестественным голосом произнес:
Невозможно злиться на человека, когда он стоит с конфетами и декламирует про пожар голубой. И мужественный, но запевший про любовь участковый Иевлеву совершенно обезоружил.
– Кто-то, может, и отрекается скандалить, а я не отрекаюсь. Вы зачем меня с парторгом обсуждали? – спросила она, но уже без раздражения.
– Я с парторгом про вас вообще не говорил, – растерялся участковый.
– Он мне сказал, что знает про мои отношения с Фроловым от вас.
– Вот, сука, извиняюсь, – смутился участковый и добавил: – А я вам тут стихи читаю!
– А откуда же он знает? – спросила Иевлева.
– Да ему фельдшер сказал, – догадался участковый. – Парторга комар в шею укусил, он расчесал до крови, потом сам испугался и пошел к фельдшеру спрашивать: то это или не то… ну, вы понимаете. Вот ему фельдшер, наверное, про вас и рассказал.
– А зачем же он на вас ссылается? – удивилась Иевлева.
– А он догадывается, что я ему не все говорю! – признался участковый. – Так он же, извините, партийный человек. Ему обязательно надо тумана напустить, иначе он спать не будет. Если ему фельдшер сказал, он на кого хотите укажет, только не на фельдшера. А про ваши отношения он сам придумал. Ему моя Нинка нажаловалась, что меня с вами видели. Вот он на меня и указал, только чтоб про фельдшера не говорить. А то ж это смех один – взрослый мужик из-за комариного укуса к фельдшеру идет…
– А зачем вы пришли вчера в медпункт? – продолжала Иевлева.
– Потому что я за вас боюсь, – оправдывался участковый. – Я везде за вами хожу, потому что мне страшно. Я же не знаю, что он может сделать, я такого не видел никогда.
– Но вы же понимаете, кто он. Неужели вам не страшно за себя? – спросила Иевлева.
– А что он мне сделает? – спросил участковый.
– Да ладно вам! Если его разозлить, все, что угодно, может сделать, – сказала Иевлева.
– Ну страшно, конечно, – признался участковый, – но за вас страшнее!
– Не ходите за нами! – попросила Иевлева. – Ночь – это его время! Не ходите за нами ночью. Пожалуйста, я вас очень прошу.
– А что мне – дома сидеть? А вдруг с вами что случится? – спросил участковый.
– Вы мне не поможете, только хуже можете сделать, – сказала Иевлева. – Но со мной ничего не случится. Со мной все уже случилось.
Иевлева замолчала на секунду и, внимательно всмотревшись в его лицо, вдруг спросила:
– Что такое, вам плохо?
– Плохо! Выходите за меня замуж, Тамара Борисовна! – участковый говорил так, как будто приводил последний решающий довод, который если не принять, то все пропало.
Возникла пауза. Иевлева слегка онемела. Наконец, придя в себя, она проговорила:
– А как же ваша жена?
– Я разведусь, – решительно ответил участковый.
– А дети? – спросила Иевлева.
– Дети поймут, – ответил участковый. – Вырастут и все поймут.
– Мы слишком разные люди, – медленно проговорила Иевлева вслух. А мысленно при этом она повторяла слово «идиотка», имея в виду, естественно,
