– Боря, не бегите, – Иевлева вцепилась в руку спелеолога.
Участковый начал понимать, что оглянуться ему придется, долго он так не выдержит.
– А куда вы женщину ведете? – не унимался сзади голос. – Я ее знаю, она у нас в плановом отделе работает. Куда вы ее забираете?
Голос звучал прямо за их спинами, как будто его обладатель шел за ними нога в ногу, да он и шел, потому что его шаги тоже были слышны. Причем ступал он довольно тяжело, и камешки осыпались под его стопами.
– А ну-ка оставьте женщину! – он стал повышать голос. – Кому я говорю! Оставьте женщину в покое. Хулиганье! Я щас милицию вызову!
Участковый, скосив глаза, отчетливо увидел чью-то руку, сзади хватающую Иевлеву за локоть.
– Я тебе такую милицию покажу, – начал участковый, оборачиваясь.
Тут все остановились и повернулись назад.
Никакого обладателя голоса, который они только что слышали, за их спинами не оказалось. Вообще никого. Сколько нужно времени, чтобы оглянуться? Никуда убежать за это время невозможно. Спрятаться – тоже. Да и некуда тут прятаться. Слева – река, справа – стена. Голый берег. И никого на этом берегу.
– Зачем вы оглянулись? – накинулся спелеолог на участкового. – Монах предупреждал!
– Хорош истерики устраивать, – разозлился участковый. – Ты видел, он ее за локоть хватал?
– Отставить! – приказал майор.
Все замолчали. Майор долго смотрел на берег, на воду, потом сказал:
– Так, все это вообще ерунда. Я вам говорю. Ничего не случилось. Просто выбросьте это из головы.
– Но как же… – начал спелеолог.
– Отставить, – перебил его майор, – приказываю все это забыть немедленно.
И, обернувшись к Иевлевой, спросил:
– С вами все в порядке?
– В полном порядке, – ответила она, – нам туда.
Иевлева легко нашла вход в коридор, который должен был их вывести коротким путем. Они сделали привал. Как ни странно, у спелеолога остался еще шоколад. Он опять заварил травяной чай.
Майор от шоколада отказался, но травяной чай пил, держа кружку левой рукой. Участковому не понравилась мысль возвращаться через Кобяково городище. Он слышал много плохого об этом месте, что там, например, пропадали люди и потом их находили искалеченными, разорванными на части, как будто какое-то чудовище растерзало их. Он сказал, что еще его бабушка рассказывала, что это гиблое место и нельзя туда ходить. Майор сказал:
– Вот и восстановим социалистическую законность.
Он старался держаться, но видно было, что рана его болит и от травяного чая лучше ему не стало. Спелеолог дал ему таблетку, он выпил. Иевлева с беспокойством смотрела, как лицо его время от времени застывает, делается каменным, и понимала, что это попытка не показать, что с ним происходит, не пустить на лицо гримасу боли.
– Вы можете идти? – спросила она.
– А что, плохо выгляжу? – ответил майор вопросом на вопрос.
– Выглядите неважно, – призналась Иевлева.
– И чувствую себя неважно, – признался в ответ майор, – но дойду, конечно.
Коридор, по которому они шли, постепенно поднимался вверх. Идти в гору было тяжело. Было сыро и холодно. Впереди шел спелеолог, освещая путь фонарем, за ним майор и Иевлева, шествие замыкал участковый. Они шли так довольно долго, пока Иевлева не сказала, что надо остановиться и дать майору отдохнуть. Майор возражать не стал. Он сел, опершись спиной на стенку коридора. Он тяжело дышал, видно было, что ему хуже.
– Как вы думаете, далеко еще? – спросил участковый у Иевлевой.
– Я думаю, не больше часа, мы все-таки прошли уже довольно много, – ответила Иевлева.
– Значит, мы в самом что ни на есть Кобяковом городище, – сказал участковый, – в самом центре. Чего я только о нем не слышал!
– Бабушкины сказки, – отрезал майор.
Повернувшись к Иевлевой, он спросил:
– Скажите, когда вы шли под землю с… ну вы понимаете с кем, вы знали, зачем вы идете?
– Ничего конкретного, – ответила Иевлева. – Я слышала от местных о бреши, через которую мертвые проходят в мир живых, но никогда не воспринимала это серьезно.
– И правильно делали, – сказал майор, – нет никакой бреши.
– А потом он мне сказал, зачем мы идем, – продолжала Иевлева. – Ему нужно было уйти совсем.
– Вы потом все подробно расскажете, – сказал майор.
