они должны делать: садиться в лодки, веслами работать как можно сильнее и, главное, не терять друг друга из виду.
До городской пристани на Трубеже добрались благополучно – потоки дождя скрыли Олега с его спутниками и погасили звуки весел. Устали все, правда, порядком: из-за сильных волн на озере грести было очень тяжело, постоянно приходилось вычерпывать воду, она хлестала через невысокие борта лодок, да и дождь добавлял немало.
Подняться на шестнадцатиметровый городской вал по скользкой от воды бревенчатой лестнице, которая вела от пристани к Тайницкой башне, тоже никто не помешал. Когда же они оказались на площадке перед воротами, Олег велел ополченцам расплетать прихваченные с пристани веревочные кранцы и вязать на веревке узлы через локоть. Задача была не из легких, льняные волокна промокли, веревка стала похожа на металлический трос. Пока ополченцы возились, стемнело.
Наконец закончили, и Олег приказал спуститься на несколько ступеней по лестнице – освободить площадку перед воротами, закрепил на конце веревки прихваченный с пристани камень и несколько подбросил его вверх. Пальцы должны были привыкнуть отмерять длину веревки по числу узлов, которые через них проскальзывали. Три метра… Четыре… Пять…
Высота Тайницкой башни – самой низкой в переславском детинце – не превышала шести метров, поэтому надо было забросить камень на метров восемь, потом подсечь веревку, и тогда камень окажется за парапетом и застрянет между бревен.
– Почто, боярин, хитришь? – не выдержал кто-то из ополченцев.
Восемь… Камень вверху негромко стукнул о что-то деревянное, а Олег повис на веревке, не давая ему ни отскочить, ни произвести лишнего шума. Все получилось как нельзя лучше, даже под стокилограммовым Олегом импровизированная лестница не вытравилась ни на дюйм.
Лезть наверх вызвался все смекнувший Робша. Олег с облегчением вздохнул: самому первым подниматься было нельзя. Ты триста раз можешь быть высококвалифицированным проводником из Центра прикладной хрономенталистики, но если кто-нибудь, притаившись, будет стоять на стене за парапетом, никто и ничто не помешает ему проломить тебе голову. В дневное время особо опасные операции проводили под полным контролем нескольких эпиго, которые готовы были предупредить о малейшей угрозе, но сейчас, в темноте, даже эта предосторожность не помогла бы: опыты с инфракрасным и рентгеновским видением только начинались.
Приказывать не хотелось. Доброволец всегда лучше. Добровольцам удача помогает.
Робша исчез в темноте, сверху один за другим упали три камушка – это был сигнал, что на стене никого нет. Тогда Олег отправил вверх двух людей Урдина, потом полез сам, велев Норману подниматься следом, если все будет по-прежнему тихо.
Со стены открывался впечатляющий вид на Переславль, инфернально подсвеченный сполохами нескольких пожаров, не поддавшихся дождю. Внизу, под башней, ничего не было видно из-за дыма и пара, поэтому спускаться по внутренней стороне городской стены не стоило, да и вряд ли нужно: Олег был уверен, что и внешние, и внутренние ворота, перекрывавшие проход из Переславля на пристань, были заперты из подбашенного прохода, иначе кто-нибудь выбрался бы из города этим путем, привычным для спасения. И он сам решил туда спуститься.
Попасть под башню можно было через люк боевой площадке, но когда Олег и Норман там оказались, обнаружилось, что крышка люка наглухо закрыта, а ручки отломаны.
Олег чертыхнулся и попробовал подцепить край мечом. Крышка чуть-чуть поддалась, но в образовавшуюся щель удалось просунуть только мизинец. Он поднатужился, но мизинец он и есть мизинец. Редко кому удается мизинцем поднять двухпудовую гирю, а здесь требовалось примерно такое же усилие.
У Нормана пальцы были тоньше. Обдирая кожу, он подсунул их под крышку люка и еще чуть-чуть ее приподнял. Совсем чуть-чуть, но и этого хватило, чтобы Олег взялся за нее как следует. Когда же они потянули вместе, доски не выдержали и треснули.
Пахнуло брагой и сыростью. Внизу кто-то быстро погасил факел.
Олег вытащил ножи – метательный и для ближнего боя и, осторожно балансируя на ступенях из цельных бревнышек, стал спускаться вниз.
После света пожаров, а может, и по какой другой причине его глаза с трудом привыкали к темноте, а потому на промежуточной площадке, куда его привела лестница, он зацепил ногой какую-то бадью. Та полетела вниз, добавив к висевшему в воздухе противному запаху вонь отстоявшейся мочи, потом шмякнулась о что-то мягкое, взвизгнувшее человеческим голосом.
Олег прыгнул вниз и очень удачно приземлился – под руку попалась чья-то борода. Ее обладатель коротко взвыл, потом забормотал нечленораздельно – то ли молился, то ли просто нес околесицу.
– Где огонь! – тряхнул его Олег.
Схваченный попросил отпустить бороду и отступил в дальний угол. Когда загорелся факел, на свету обнаружился донельзя испуганный персонаж в одежде то ли ключника, то ли средней руки челядина.
– Растворяй! – указал Олег на ворота.
– Митропо… Князь Лександр не велел!
– Кто ты есть? Как звать?
– Данилой будем. Пристав я княжий, монету собираю с рыбачьих.
