И тут из-за собора вынырнул монах.
– Люди великого князя Владимирского! – передразнил он Олега и затряс угрожающе толстеньким пальцем. – Без благословения владыки в поход идти? Батог божий переломить дерзаете! Через вас города горят! Сироты появляются! Никто никуда не пойдет! Будем молиться у стены святого храма, отринем ваш грех…
Олег примирительно поднял руку и набрал в грудь воздуха, чтобы перекричать монаха, но рядом неожиданно оказался Урдин и хлестнул монаха плеткой. Тот упал на землю, заверещал и старался отползти.
– Город загорелся, потому что ворота ворогу отворили. И чую я тех, кто это сделал, – замахнулся на него снова Урдин. Но не ударил. Между ними встал другой человек в монашеском одеянии.
– Негоже служителя божьего бить, – сказал он и строго посмотрел на Урдина.
– Пусть служитель божий душами занимается, а в чужие дела не лезет, – проворчал старик, но плетку опустил.
Их полукругом обступили люди. Многие были обожжены, немало было раненых и покалеченных.
– Норман, вернись на пристань, осмотрись, определи, сколько лодок, – сказал по-французски Олег, и опять перешел на русский:
– Друже, Урдин Акинфович… В Никитский монастырь людей выводить нужно и в Клещин. Там все цело. Пока татары город не обошли со всех сторон, сделай это, будь добр.
Урдин нахмурился. Просьба Олега ему не понравилась. Но странный волынский боярин настойчиво доказывал, что проводить мирных горожан в относительно безопасное место не меньшая доблесть, нежели разлучать с жизнью посягающих на них врагов. Человечность, человеколюбие, гуманность – эти слова звучали в каждой фразе Олеговой речи, и Урдину вспомнилось, что не так давно такие же странности он слышал в библиотеке дерптского замка от Ульриха Гарзена, тамошнего книжника. Но от того можно было отмахнуться, назвать бледным червем и трусом, но теперь-то о том же говорил человек, которому подвиги богатырей былых времен – по силе и доблести. В конце концов Урдин лаконично кивнул и вопросительно посмотрел на вернувшегося Нормана.
– Восемь по десять лодки и четыре гроссе барка. Хорошие, – ответил тот, старательно ломая язык, и потряс тяжелой гирляндой: – Замки все есть снятые уже.
– Пойду я тогда, – сказал Урдин Олегу. – Увидимся еще?
– Подожди чуток. – Олег достал запасной медтуесок и выудил оттуда несколько красных и белых капсул. – Как дойдете к Синему камню92, всех, кто есть, отправь пастушью сумку по берегу собирать. Потом варите ее вместе с этими камушками да на раны и ожоги кладите. Знаешь пастушью сумку? У нее такие беленькие цветочки веничком…
Урдин знал. Тогда Олег обернулся к монахам и, обращаясь главным образом к тому, которого остановил Урдина, заговорил властно, надменно даже:
– Во врачевание не встревать! А тебе, монах, детей поручаю. Именем великого князя!
Тот буркнул что-то, только «навсеволябожья» понять можно было. Тогда Олег вынул меч и острием поднял монаший подбородок – посмотреть ему в глаза. Добавил коротко:
– Проверю завтра! Чтобы все живы были!
Монах сначала хотел что-то возразить, но увидел у Олега в глазах уверенность, что завтра этот странный боярин будет жив и все действительно сам проверит. И смолчал, может, испугался, может, проникся его уверенностью. И уж точно выбросил из головы мысль пустить все на самотек. Немедленно начал собирать детей, которые остались без родителей, велел им браться за руки и ни в коем случае не отпускать.
Над площадью повис шелестящий звук шарканья сотен ног, обутых в сапоги, в истлевшие от горячих углей лапти, просто босых. Толпа людей, направляемая ратниками Урдина, потихоньку втягивалась на лестницу. Собаки тоже отправились было следом, но остановились, ощерились и подняли яростный лай.
Олег тоже прислушался. Да, конский топот. Большой отряд всадников приближался к площади со стороны Никольской башни. Много железа. Тяжелая конница. Дьявол! Монголы…
Он обернулся в сторону лестницы: не успели подняться чуть ли не половина горожан.
Люди тоже слышали конский топот, чувствовали опасность, которую несет с собой это звук, и рванулись к лестнице. Порядок, к счастью, восстановили отлично дисциплинированные люди Урдина – обошлось без паники и увечий.
Олег тоскливо вздохнул, огляделся и понял: самое большее, что он мог сейчас сделать для своей безопасности, это спрятаться в тени собора. И тут он с удивлением обнаружил двух знакомых – челядина Данилу и толстенького монаха, говорившего про «отринуть грех». Приближение ордынского отряда, по-видимому, их нисколько не пугало.
Всадники должны были появиться на площади в хорошо освещенном луной месте – из-за угла княжеских палат, стоявших на другой стороне, наискосок от собора. Но именно в момент, когда отряд показался на площади, луну закрыл ошметок тучи, и разглядеть ничего не удалось. Олег мог только понять, что ордынцы остановились у входа в женский терем дворца, потому что его лестница будто специально была пристроена таким образом, что по ней
