повернулся к Никольскому собору. Губы зашевелились, но это не было молитвой – это была страшная клятва, скрепленная самым большим залогом, который он сам себе мог позволить.
Олег перебрался на плот, который должен был доставить носилки с княгиней на берег, в княжеский лагерь, и остановил Нормана, который собрался следом:
– Я один, не ходи со мной.
Три толчка шестами. Всего три толчка шестами, и они на берегу. Олегу пришлось услышать то, от чего он так просил его избавить.
– Как же так, боярин?!
Олег не нашелся, что сказать. Но князь и не ждал ответа. Он опустился на колени, запустил руки под покрывало, выпростал оттуда руку Анны Данииловны, а потом… Потом вдруг резко бросил ее, как будто обжегся, и ошалевшими глазами уставился на Олега:
– Да она ж теплая!
Олег тоже схватил княгиню за руку, и развернулся к Феликсу, который вместе с Норманом и Шуриком как раз выбирался из похожей на ялик лодчонки, перевезшей их на берег.
– Она теплая!
– А с чего ей быть холодной? – не понял Феликс. – Она же живая!
Потом все одновременно что-то сообразили. Феликс и Норман засмеялись, Шурик иронично покачал головой. Олег бессильно опустился на влажный песок, а князь остервенело заорал:
– Владимирского гонца мне сюда!!!
Но того быстро найти не удалось. Палатка, где ему отвели место, была пуста, слуг на месте тоже не было. С поля за Жилотугом притащили конюхов, но те только разводили руками: буквально только что были там лошади низовских людей, а вот и нет их уже.
Князь Андрей выругался и велел разослать по окрестностям несколько отрядов на поиски исчезнувших владимирцев. И скрылся в своем шатре вслед за носилками с княгиней.
Олега с коллегами обступила все обитатели княжеского лагеря, потом откуда-то протолкнулся Урдин, обнялся со всеми и потребовал «сказу».
– Не против мы речь держать, бояре, дружина и немцы честные, – Феликс перевернул корыто, в котором держали воду для новгородских собак, переселившихся в лагерь, поближе к сытной еде, и поднялся на него. – Сказ наш всем полезно услышать, ибо, во-первых, великое дело мы сделали, а во- вторых, язык мой глаголом наделен отменным, никто сравниться не может.
Феликсов рассказ соответствовал действительности примерно на треть, а иногда он придумывал и совершенно фантастические вещи. Но никто из слушателей не засомневался в том, что по дороге из Переславля во Владимир пришлось перебить тьму крокодилов, каждый из которых был размером с небольшого дракона. Да и как не поверить, если эти странные люди с Волыни вернулись с княгиней, хотя почти все княжеское войско было уверено, что сгинут они. И даже втайне от князя бились на это об заклад с Урдином, Среброй и несколькими молодыми владимирскими дружинниками, твердо уверенными в обратном.
– А ведь это все пересказывать потом будут, – шепнул Олегу на ухо Норман. – Теперь точно не буду доверять никаким преданиям.
Олег согласно кивнул и почти уже собрался взять за локоть Нормана, отвести его в сторонку и узнать, что же случилось на Понеретке и позднее. Но тут Феликс перешел как раз к этому.
Теперь он был очень критичным. Признал, что «богатыри расслабились, потеряли бдительность» и если бы не новгородцы со «славным Милятой», то были бы все они уже «в славном месте с кущами и чудесными напитками».
– Милята – это ж наш резидент112, – удивился Олег. – Интересно… Так и было все?
– Да, – кивнул Норман. – Буквально через полчаса после нападения его люди подоспели. Около сотни. И тогда те, кто засаду устроил, быстро исчезли.
– Еще интереснее. Допросить никого не удалось?
– Нет. Только мертвые остались.
– Странная история… – Олег запустил руку в бороду. – Ты понимаешь, в чем суть? Нет? Наши преследователи могли на нас где угодно навалиться, но они выбрали единственно возможное в тех краях место, где их не могла засечь Квира. Это или какое-то совершенно чудовищное совпадение, или…
Конец фразы Норман не расслышал. Со стороны Новгорода раздался рев десятков труб. Все разом обернулись и увидели, как по городскому валу частой цепью рассыпаются пешие ратники, а из ворот выходит сильный конный отряд. Стяги были украшены благословляющей рукой – эмблемой новгородского архиепископа Далмата. К лагерю князя Андрея вышел его полк. В сопровождении сильного эскорта показались несколько мужчин, одетых в богатые опашни и монашеские рясы.
– Вчерашние возвращаются, – к Олегу протиснулся Урдин. – Князь Великий Новгород попросил об убежище. Ответ везут теперь.
Новгородские послы расположились на одном из холмов поодаль и, судя по всему, в княжеский лагерь ехать не собирались. Олег обернулся в сторону шатра Андрея Ярославича и увидел, что князь вышел наружу, смотрит в их сторону и раздраженно теребит край плаща. Потом он топнул ногой,
