— Зовите меня Джейк.
Ханна явно была удивлена, но подчинилась.
— Здравствуйте, Джейк.
Я был готов её расцеловать.
— Как она?
— Боюсь, не слишком хорошо. В этом своём настроении.
Моя мать и её настроения. Я кивнул и направился вверх по лестнице — совершенно не напрягаясь, разумеется. Хотя бы эта перемена была приятной.
Я задержался, чтобы заглянуть в комнату, которая раньше была моей: частично для того, чтобы посмотреть, как она выглядит с моим новым зрением, частично, чтобы протянуть время и собраться с духом. Стены, которые я всегда видел серыми, на самом деле оказались бледно-зелёными. Так много открылось мне теперь, и о столь многих вещах. Я двинулся дальше по коридору.
— Привет, мама, — сказал я. — Что делаешь?
Она сидела в своей комнате и расчёсывала волосы.
— А тебе не всё равно?
Как мне не хватало способности вздыхать.
— Мне не всё равно. Мне не всё равно, мама, и ты это знаешь.
— Думаешь, я не смогу узнать робота, когда его увижу?
— Я не робот.
— Ты не мой Джейк. Что стало с Джейком?
— Я — Джейк, мама, — сказал я.
— С оригиналом. Что стало с оригиналом?
Забавно. Я не вспоминал о нём несколько дней.
— Он, должно быть, уже на Луне, — сказал я. — Дорога туда занимает три дня, а он уехал в прошлый вторник. Сегодня он, наверное, проходит деконтаминацию на Луне.
— «На Луне», — повторила мама, качая головой. — И правда — на Луне.
— Нам уже пора ехать, — сказал я.
— Что за сын бросает отца-инвалида и отправляется на Луну?
— Я не бросил его. Я здесь.
Она не смотрела на меня; она сидела лицом к стоящему на бюро зеркалу и обращалась к моему отражению в нём.
— Именно так ты — настоящий ты — поступал с Ракушкой, когда уезжал из города. Оставлял за себя робокухню её кормить. А теперь ты пришёл и сюда — ходячая и говорящая робокухня, пришёл сюда вместо настоящего тебя, чтобы делать то, что настоящий ты должен был делать.
— Мама, пожалуйста…
Мама покачала головой моему отражению в зеркале.
— Не приходи сюда больше.
— Господи Иисусе, мама, ты что, мне не рада? Мне больше ничто не грозит — ты этого не понимаешь? То, что случилось с папой, никогда не случится со мной.
— Ничего не изменилось, — сказала моя мать. — Ничего не изменилось для тебя настоящего. Мой мальчик по-прежнему носит в голове эту штуку, эту АВМ; мой сын по-прежнему рискует жизнью.
— Я…
— Уходи, — сказала она.
— А как же поездка к папе?
— Ханна меня отвезёт.
— Но…
— Уходи, — сказала моя мать. — И не приходи больше.
13
