продолжал я, — что, может быть, вы согласитесь одолжить нам футов триста этой штуки.
Он улыбнулся.
— Значит, командор, вы верите тому, что я рассказал вам вчера? — спросил он, — И вы хотите, чтобы я использовал для вас таланты моего Робби?
Я постарался изобразить недоумение.
— Почему бы мне не верить вам, сэр? — в свою очередь спросил я и достал кусочек свинца захваченный из мастерской Лонни. — Я помню, вы говорили, что нужен образец. Это подойдет?
Морбиус взял свинец, но даже не взглянул на него. Он внимательно смотрел на меня.
— Конечно, конечно, подойдет, командор, — сказал он и начал задавать мне вопросы о работе Лонни. Я рассказал ему все, что говорил мне сам Квинн. Кажется, Морбиус разбирался в этом гораздо лучше меня. Во всяком случае, он задал мне пару таких вопросов, на которые я ответить не смог. Мне пришлось сказать, что я передам их Лонни.
На минуту он задумался. Потом заговорил:
— Хорошо, командор, я заставлю Робби потрудиться сегодня ночью. Завтра утром у вас будет защита.
Итак, с первым вопросом было покончено. Я хотел сразу же перейти ко второму, но услышал звук шагов. Оглянувшись, я увидел Джерри, спешившего к дверям, и доктора, который приветливо привстал со своего кресла.
В одной из внутренних дверей стояла Алтайра. На ней было золотисто-желтое платье с чем-то синим, обвитым вокруг чего-то, с неглубоким декольте. Я заметил, что платье было с рукавами. Оно показалось мне менее «опасным», чем то, что было на ней вчера. Вчерашнее имело более глубокий вырез и не имело никаких рукавов.
Все это казалось мне странным — но это было действительно так. Кроме того — не знаю, возможно, это зависело от цвета или от материи, — но платье как будто совсем не облегало фигуру девушки. Короче говоря, достаточно было взглянуть на него, чтобы понять: оно ничего не обещает.
Я подумал о том, какой удар это нанесло надеждам Джерри. Но это даже злило меня. Я злился на ее платье. Я злился на все и на всех. Кажется, даже на нее. Одним словом, мне не удалось посмеяться над ней так, как я задумал.
Алтайра произнесла нечто вроде того, что рада нас видеть. Но при этом посмотрела так, что можно было предположить: к Джону Адамсу это не относится…
Я повернулся к Морбиусу, чтобы решить второй вопрос, В первом я преуспел и поэтому спросил, нельзя ли мне присутствовать при работе Робби.
Как и следовало ожидать, я получил немедленный отказ. Он опять посмотрел на меня зло и высокомерно.
— Это совершенно невозможно, — заявил он.
Однако взгляд его сделался задумчивым, и скоро Морбиус заговорил совсем другим тоном:
— Да, командор, боюсь, что это неосуществимо. Ведь даже я не могу находиться в мастерской, когда Робби работает.
И тут он обрушил на меня массу технических терминов о температуре, радиации и множестве таких вещей, о которых я никогда и не слышал.
Я заявил, что все понял и что для меня самое важное — это как можно скорее получить свинец.
Итак, второй вопрос тоже был кое-как улажен. А если Морбиус и подумал обо мне что-нибудь, то об этом мне, во всяком случае, не известно…
Это был трудный вечер Казалось, я предусмотрел все, но осуществить это было нелегко. Мы пробыли в доме Морбиуса около пяти часов. Они показались мне днями. Нас пригласили обедать. Это могло помочь решению вопроса № 3, так как в другой обстановке я оказался бы еще дальше от своей цели. Я не актер, мне трудно притворяться, и поэтому во время обеда я с трудом делал то, что было необходимо: одним глазом следил за Джерри, другим — за Морбиусом и в то же время поддерживал светскую болтовню. Доктор был мне неплохим помощником, но не мог же я положиться на него целиком.
Астронавт первого класса лейтенант Джеральд Фарман был обворожителен. Но лучше бы он был иным. Во всяком случае, по отношению к Алтайре. Быть может, тогда мне не приходилось бы поминутно бороться с собой, чтобы не вспылить. Я не понимал, что со мной происходит. Это мне мешало. Я старался быть с ней, по крайней мере, вежливым. Но как только я пытался это делать, или она сама придумывала что-нибудь этакое, или Джерри вел себя вызывающе.
Я никак не мог ее понять. Не верилось, что Алтайра никогда не видела людей, кроме своего отца. Ведь она производила впечатление такой рассудительной. Но потом некоторые ее замечания и необычная реакция на кое-что подтвердили, что она не привыкла к обществу. Да, видимо, это так и было. Я не хочу сказать, что она выглядела ребенком. Совсем наоборот. Она знала гораздо больше, чем ее сверстницы на Земле. Она была просто… Впрочем, не знаю. Может быть, доктор сумел бы выразить это. Но только не я. Она казалась какой-то особенно ЦЕЛОМУДРЕННОЙ — вот то слово, которое внезапно возникло у меня в голове и сверлило мозг. И все-таки оно не выражало того, что я чувствовал. При всем при этом создавалось впечатление, будто ей кое-что из тайн бытия известно. Какая-нибудь увертка или оговорка с ее стороны могли бы обнаружить это….
За обедом это как раз и произошло. Она заговорила об одном из таких предметов, потом задала какой-то вопрос и в этот момент поймала на себе мой взгляд. Она нахмурилась и тихо произнесла:
