Она спустилась в холл.
Распахнув парадные двери особняка настежь, Пепсиколова уронила на коврик одну-единственную папку. Отступив внутрь, она уронила вторую. Оставляя за собой след из папок, как из хлебных крошек, она направилась в подвальный кабинет Хортенко, где ее держали в клетке.
Именно там все и началось.
И там все закончится.
Толкнув дверь, она очутилась в комнате, которую знала слишком хорошо. Собаки в клетках принялись скакать, лаять и выть, отчаянно бросаясь на прутья. Они уже чуяли дым, наполнявший воздух привкусом безумия.
Закрыв за собой дверь и подсунув под нее последнюю папку — половина снаружи, половина внутри, — Пепсиколова бесстрастно оглядела свору. Будь собаки человеческими существами, она бы оставила их в клетках, не задумываясь. Людей она не особенно жалела. В основном они заслуживали своей незавидной участи. Но животные были такими же невинными существами, как и она сама, когда тайная полиция впервые приволокла ее, голую и рыдающую, в подвал. Она не могла позволить им умереть.
Пепсиколова сняла с пояса Большого Ивана, наименее любимого из своих ножей, и, используя рукоятку как молоток, методично переколотила все замки.
Собаки прыгали и плясали, когда она выпускала их. Псов охватила истерика от страха и свободы. Некоторые слегка покусывали ее, она не обращала на это внимания.
Она как раз сбила последний замок, когда на лестнице раздались шаги.
— Пожалуйста, не надо, — умолял женский голос. — Пожалуйста, Сергей Немович. Отпустите меня.
Пепсиколова не расслышала ответа.
Хортенко пинком открыл дверь в подвал. Под мышкой он держал собранные папки, а другой рукой волок за собой элегантно одетую даму. Ее он швырнул на пол. Сдернув очки, он посмотрел на Пепсиколову фасетчатыми глазами. Лицо его покраснело от гнева. Но тон как всегда был мягок и сдержан.
— Ты переступила черту, маленькая Аннушка, — пропел он. — Поэтому я…
Стая атаковала своего врага.
Хортенко упал навзничь и был погребен под собачьими телами. Светская дама метнулась в угол и завопила. Но собаки на нее не нападали. Им не терпелось сорвать кожу с Хортенко и добраться до плоти мучителя. Они рычали и лаяли, с их клыков капала пена. Они дрались друг с другом за право первенства. Но если кобели были жестоки, то суки оказались еще хуже: они рвали и драли главного шпиона с непристойным злорадством.
И первой среди них стала Пепсиколова.
Она забыла про ножи. Она впилась в Хортенко зубами и царапала его ногтями. Звук, который Хортенко издал, когда ее челюсти сомкнулись у него на шее — пронзительный визг, почти писк, — был почти так же хорош, как шматок мяса, который она вырвала из его трепещущего горла.
Аркадий брел, шатаясь, по руинам Теремного дворца, полуслепой из-за маски. Он не понимал, почему его сюда занесло. Но фрагментарные украшения были знакомы ему по школьным учебникам истории. Князь Московии наверняка где-то неподалеку! Но повсюду царил хаос, и юноше не удавалось отыскать ни одного следа великого человека!
Под ногами хрустели изразцовые плиты. Он споткнулся и упал ничком. Когда он поднялся на ноги, перед ним открылась лестница, и внезапно Аркадий очутился у ее подножия.
Наконец юноша приковылял на Золотое крыльцо, нечто вроде просторной прихожей, в которой имелся ход в Большой Кремлевский дворец. К счастью, здесь почти ничего не пострадало. Но ни людей, ни гвардейцев Аркадий не заметил.
Обескураженный и измотанный юноша плюхнулся на верхнюю ступеньку короткого пролета, ведущего в палату. При дневном свете она наверняка смотрелась восхитительно. Теперь ее освещали только два масляных фонаря, которые чадили на стенах. Помещение было мрачным и напоминало какой-то призрачный дворец. А может, все умерли и только он остался в живых? Вдруг он каким-то образом пережил человечество и обрек себя на вечное одиночество и отчаяние? Или он сам умер и осужден блуждать по руинам собственной жизни? Что, если он никогда не найдет выхода?
Такие смятенные и беспорядочные мысли обуревали его, когда Бесценные Жемчужины, щебеча и смеясь, впорхнули на Золотое крыльцо. И замерли при виде Аркадия.
Внезапное замешательство Жемчужин было понятным. В зеркале, висевшем напротив, Аркадий лишь смутно различал свое жутковатое отражение. Он тупо таращился на себя и не узнавал. Кто этот человек в роскошном камзоле, в шлеме с гладкой серебряной личиной, увенчанном короной с бриллиантами? Это был он сам, пребывающий в тяжком раздумье и полном одиночестве. Неверные отблески фонарей освещали красно-золотое убранство палаты, а сам Аркадий мог послужить раскрашенной вручную иллюстрацией к детской книжке про рыцарей. Царь Саладин, отдыхающий после победы над зенгидами, например, или Иван Грозный, раздавленный виной после убийства сына.
Жемчужины сбились в кучку. Нимфадора выступила вперед и робко окликнула юношу:
