конце. И хотя настоящий Тьяго умел побеждать врагов при соотношении сил не в пользу химер, с
А кроме того, он не Тьяго.
Он выкрикивал приказы, которые исполняли и химеры, и Незаконнорожденные. Когда Зири наконец пробился к Кэроу, бойцы прикрывали ее и Акиву с Лираз плотной стеной.
– Уходите, – распорядился Волк.
Его голос взлетал над хаосом битвы, в настойчивых глазах лед – и никакого безумия. Этому Волку не суждено сегодня рвать зубами чужие глотки.
– Выбирайтесь из боя. Используйте невидимость. У вас другая работа.
– Мы не можем уйти! – воскликнула Кэроу.
– Вы должны. Ради Эреца.
Ради Эреца. Что это означает, понятно: ради Эреца, не ради нас.
Потому что все мы сегодня умрем.
– Только если ты назначишь наблюдателя, – сдавленно сказала Кэроу. – Кого-нибудь. Любого.
Кого-то, кто в безопасности переждет смертоубийство и, когда все закончится, вернется, чтобы собрать души. Бессмысленно. Теперь, когда серафимы знают о возможности воскрешения, они примут меры, чтобы его предотвратить. Они сожгут мертвых и будут охранять пепел, пока все не станет необратимо.
Однако Зири все равно кивнул.
Пора. Нежелание расставаться опутывало их, словно паутина, сплетенная из любви и страсти и… даже зарождающейся нежности, такой невозможной, такой… смешной? Зири взглянул на Лираз; Лираз посмотрела на него, и оба быстро отвернулись. Зири и Кэроу, Лираз и Акива. Только секунду – и вечность! – они дали себе на прощание. Желание несбыточного – и пускай все «а что, если…» упадут на землю вместе с мертвыми телами.
Если верить легендам, химеры возникают из слез, а серафимы – из крови. Однако в ту минуту все они, все, были детьми сожаления.
Кэроу и Акива разворачивались друг к другу ради последнего взгляда, их лица заливала смертельная бледность: нет, пожалуйста, нет, не сейчас, ну пожалуйста…
И Волк громко и отчетливо произнес:
– Акива. Отправляйся с ними. Доставь их к порталу.
Акива быстро моргнул. Он не хотел отказываться, но как иначе? Его место здесь, в бою.
– Им может понадобиться защита, – будто предвидя его возражения, сказал Волк. – Или помощь. – Битва вокруг дошла до верхней точки кипения. – Вперед!
Они исчезли рывком: были – и нет. И на самом краю перехода Зири поймал взгляд Лираз. Ее улыбку. Не смертельный, режущий оскал, не презрение или холод, не жажда мести. Черты смягчила печаль; Лираз была такой красивой, что у него перехватило дыхание.
А потом она растаяла. В самом центре войска Белый Волк остался один. Счастливчик Зири, горько и опустошенно подумал он.
Ряды, ряды, ряды.
Зири засмеялся. Собрал свое краденое тело, обнажил клыки. И прыгнул.
Какая сладкая добыча. Он схватил одного в прыжке, схватил и убил. Пока тело падало, потянулся к другому. Еще и еще – пока земля не осталась далеко внизу; пока не переплелись крылья врагов в попытке избежать его ярости. Их все еще оставалось много, и он не испытывал недостатка в жертвах. Недостатка в проливаемой крови. Он смеялся? Хрипел?
Он – Белый Волк.
Лираз мчалась к порталу. Грохот битвы остался позади, а потом стих в свисте воздуха, который жалил глаза. Вот именно, жалил. Это просто скорость. «Мы не представлены. Не вполне». Вот что он сказал ей у горячих источников, прежде чем вручить свою тайну. Вручить, как нож. Можешь убить меня этим ножом, но я тебе доверяю. Я верю, что не убьешь.
Доверие. Она доверяла, поскольку он спас ее жизнь? Или оттого, что он раскрыл ей свою тайну? Или то и другое? Она видела, как он сражается; он был свиреп и изящен, но там, во Внутренних землях, когда он носил собственное тело, никакой грации она не заметила. Там он танцевал с изогнутыми клинками киринов, и они казались его продолжением. Эти мечи – нет. Или, точнее, тело не казалось продолжением мечей. С тех пор, когда он доверил ей правду, Лираз казалось, будто тело Белого Волка сидит на нем, как маскарадный костюм, который можно расстегнуть и снять. И тогда она увидит его настоящего: длинного, худого, с темной кожей, рогами и крыльями. Лираз помнила тот силуэт. Она видела его лишь однажды и на большом расстоянии, и даже не знала, как выглядит его настоящее лицо.
Жаль.
