– Да. Наверное, я действительно перенапряглась.
Отец обнимает меня за плечи. Только бы он сейчас ничего не говорил. Не высказывал бурной радости вслух. Отец молчит. Я кладу голову ему на плечо и еду так до самого дома.
Глава 25
Дверь ванной открывается не сразу, налегаю на ручку, поворачиваю, толкаю, и только тогда она распахивается. Меня встречает мамин вопль:
– Нет!
Она сидит на бортике ванны, совершенно голая.
Я не впервые вижу мать голой. Точнее, видела в детстве. Сейчас же мы обе в шоке. Это, конечно, нелепо. Могут ли две женщины стесняться своей наготы? Я не помню, чтобы у мамы были предрассудки на данный счет. Но сейчас ей почему-то стыдно.
– Мама, извини, пожалуйста, – бормочу я и уже собираюсь выйти из ванной.
Но тут до меня доходит вся странность ситуации.
– Мам. А что ты делаешь?
– Я?… Я моюсь.
– Как? Без воды?
Ванна пуста. Душ не включен. В руках у мамы влажная гигиеническая салфетка. Я застала ее за обтиранием подмышек. Мытьем это никак не назовешь.
– Мы с тобой потом поговорим, хорошо? Я приду к тебе в комнату. А сейчас, пожалуйста, оставь меня.
Я выхожу, закрываю дверь. У меня вдруг тоже возникает яростное желание счистить с себя не только пот, но и ощущение чего-то постыдного. Как будто я увидела то, что не предназначалось для моих глаз. Иду к себе, сажусь на кровать. Через несколько минут заходит мама. На ней тонкий летний халат, подвязанный кушаком.
– Ник, в следующий раз обязательно стучись, – просит она.
– Я думала, там пусто. Что же ты не закрылась на защелку?
– Я закрывалась… Кажется. Наверное, защелка сломалась. Плохо держит.
– Извини. Я же не специально. Конечно, нужно было постучаться.
– Ладно. Проехали.
Сидим молча. Между нашими словами и реальностью – пропасть.
– Так ты… – начинаю я, хотя на языке вертится совсем другой вопрос: «Мама, что за странные ритуалы?»
– Я… я не решилась наполнить ванну.
– И принять душ тоже?
– Да.
– И ты не могла налить воды и помыться с мылом?
– При жаре влажные салфетки помогают лучше воды.
– Или… или ты так же боишься воды, как отец?
Мама смотрит на меня испуганно, потом отводит взгляд. Глядит куда угодно: влево, вправо, вниз, но только не в глаза. Затем теребит свое ухо.
– Мам, не нужно больше врать. Ты сама учила меня, что лучше всего говорить правду. Вот и скажи мне сейчас правду. Ты боишься воды?
Она закрывает глаза. Глубоко дышит.
– Да. Боюсь. И не хочу, чтобы твой отец узнал. Он и так на грани срыва. Я пытаюсь его отвлекать, успокаивать. А если он поймет, что я тоже…
Это все из-за Роба. Не воды они боятся, а того, что Роб умеет делать с водой. Но никто из них не решается называть его имя. Может, пора признаться, что и это мне известно?
– А в чем причина? Почему вы оба так боитесь? И чего вы боитесь?
– Давно, еще до твоего рождения, вода дважды чуть не погубила меня.
– Озеро. Я видела в Интернете старые статьи.
– Да, озеро. И наводнение. Оно разрушило дедушкин дом, а я в тот момент была внутри.
– Ты мне об этом не рассказывала. Наверное, я еще очень многого не знаю.
– Для меня это уже далекие события. А для тебя и вовсе история.
