компонент, забытый разработчиками?
Даже трупные датчики были установлены задним числом, вспоминает Кларк. Эти машинки доставил на «Биб» Карл Актон в начале своей вахты. Раздал, как пастилки от горла, приказав всем раскрыться и вставить их рядом со входом для морской воды.
Карл же первым и обнаружил, как проделывать то, чем занималась сейчас Лени Кларк. За это Кен Лабин его убил.
«Времена меняются», — размышляет Кларк, меняя еще одну настройку.
Наконец она заканчивает. Позволяет живому клапану встать на место и чувствует, как фосфолипиды затягивают шов. Молекулярные хвосты сплетаются в гидрофобной оргии. В груди снова бьется рассеянная боль, чуть отличная от прежней: дезинфектанты и синтетические антитела впрыскиваются в полость на тот маловероятный случай, если откажет прокладка. Изнасилованный планшет сдался: половина датчиков горят желтым и оранжевым.
В голове у Кларк что-то начинает меняться. На несколько процентов сдвигается проницаемость важных мембран. Немножко снижается выработка определенных веществ, предназначенных не для передачи, а для блокировки сигнала. Окна еще не открылись, но задвижки сняты.
Напрямую она, конечно, ничего не чувствует. Изменения сами по себе необходимы, но не достаточны — они ни на что не влияют здесь, где работают легкие, где давление — всего-то атмосфера. Для активации нужна тяжесть океана.
Но теперь, когда Лени Кларк выйдет наружу — когда шагнет за край шлюза, и давление сомкнётся вокруг нее жидкой горой, когда триста атмосфер стиснут голову так, что синапсы начнет коротить, — тогда Кларк сумеет заглядывать в души людей. Конечно, не в светлую часть. Никакой философии, музыки, альтруизма и интеллектуальных рассуждений о добре и зле. Вообще ничего связанного с неокортексом. Лени Кларк будет улавливать то, что старше на сто миллионов лет. Гипоталамус, ретикулярная формации, миндалина. Мозг рептилии, средний мозг. Ревность, голод, страх и бессловесная ненависть. Все это она будет ощущать на пятнадцати метрах и более.
Она помнит, каково это. Слишком хорошо помнит. Шесть лет прошло, а словно вчера.
Осталось только шагнуть наружу.
Она сидит в своей каютке и не движется с места.
Ищите чертовы мины!
Они рассыпались по участку черными псами, вынюхивая на свету и в темноте, сонарными пистолетами и детекторами течений. Кто-то мог сомневаться в успехе — а кое-кто почти наверняка надеялся на поражение, — но у всякого, кто выжил здесь пять лет, хватало ума не перечить Кену Лабину.
Ищите чертовы мины.
Кларк скользит среди них: на взгляд со стороны — просто еще один нос, уткнувшийся в след. Только в ней нет сосредоточенности. Другие следуют вдоль невидимых линий, нитей правильной сети, протянутой по району поиска, а Кларк движется зигзагами, пристраивается то к одному, то к другому, обменивается непринужденными гудками реплик и снова уходит в сторону, к следующему. У Кларк другая цель.
Ищи чертова минера.
Гектары биостали. Перемежающиеся отрезки света и тени. Стаккато вспышек на каждом выступе, мигающие маячки отмечают концы опор, антенн, опасные зоны, где могут внезапно происходить горячие выбросы. Гневные немигающие взгляды прожекторов у шлюзов и причалов, люков и погрузочных отсеков, зажженные ради сегодняшних поисков. Бледные ауры света из сотен параболических иллюминаторов. Сумеречные пространства корпуса, где каждая выпуклость отбрасывает три-четыре тени в размытом свете далеких фонарей.
Остальное темно. От голых опорных стоек падают продолговатые сетки теней. Непроглядные чернильные лужи заполняют пространства между килем и дном, словно «Атлантида» — огромная кровать, под которой прячутся жуткие монстры. Нечеткие темные пятна там, где свет постепенно сходит на нет; резкие там, где в солнечное натриевое сияние вторгается тень бака или трубы. С таким ландшафтом несложно спрятать взрывное устройство размером с два кулака. Тут их можно спрятать тысячи.
Для пятидесяти восьми человек это была бы большая работа. Для двух дюжин, подписанных Лабином на это задание, — намного больше. Здесь рифтеры, еще не отуземившиеся, не настолько захваченные ненавистью к корпам, чтобы «случайно не заметить» подозрительный предмет, — рифтеры, среди которых едва ли окажутся подложившие эти устройства. Наверняка, конечно, не скажешь: немногие из этих людей свободны от подозрений. Даже сведения, украденные прямо из их мозгов, не дадут точного ответа. Гидрокожу и глаза выдавали только тем, у кого был определенный опыт. Именно сбой в мозговой проводке делает людей годными для рифта. Здесь у каждого свои призраки. Каждый таскает за собой груз: мучителей, жертв, наркомании, побоев, анального насилия, добреньких «людей в черном» с их отеческими увещеваниями. И ненависть к корпам, совсем недавно еще остывшая, снова стала всеобщей. Бета-макс вывел на поверхность старые конфликты. Воспламенил вражду, полузатушенную пятью годами угрюмого притирания друг к другу. Месяц-другой назад корпы с рифтерами были почти союзниками, не считая озлобленных упрямцев вроде Эриксона и Нолан. Теперь, раздави океан всех
