Девочка, которая провалилась в Волшебное Подземелье и утащила с собой Развеселье

груди и выглядела так, будто сейчас заплачет. – Это мой старый дом в облачном городе Нефело, где я жил еще котенком, пока не отправился с Красным Ветром и не стал более космополитичным котом. Вот моя облачная лежанка со всеми кучевыми подушечками, как я люблю, а вот мое туманное зеркало, перед которым я прихорашивался, чтобы привлекательно выглядеть, и я не понимаю, как вы обе ухитрились не заметить внизу очаг из молний, в котором жарятся на вертеле вкусные жирные облака.

– Скоро придет отец, – сказала Маркиза. Сентябрь не верилось, что эта маленькая испуганная девочка держала Волшебную Страну в ежовых рукавицах.

Но Сентябрь показалось, что она разгадала эту головоломку:

– Если я вижу свою комнату, ты – свою, а Яго – свою, то, наверно, мы не дома, никто из нас не дома. В Африке есть ящерицы, которые умеют менять цвет, когда захотят, – чтобы получше спрятаться или чтобы больше понравиться другой ящерице. Может быть, этот дом пытается нам понравиться или хочет скрыть от нас, как он выглядит на самом деле. А может… может, мы, наконец, прибыли на дно мира, и здесь есть такое место, которое для каждого выглядит как его дом, потому что у мира, как и у каждого человека, должен иметься дом. И этот дом, в котором живет мир, должен содержать в себе дома всех, кто живет в этом мире. А снаружи… – Сентябрь не решилась снова посмотреть в головокружительную бездну звезд. – Снаружи сгрудились все кусочки Волшебного Подземелья, потому что мы находимся внизу, подо всем остальным. А может, это и не кусочки Волшебного Подземелья, а просто другие подземные миры, как сказал От-А-до-Л. Подземные миры до самого дна.

Однако тень Маркизы ее не слушала. Она выглянула из спальни на лестницу, по которой они поднялись, и прежде чем Сентябрь успела договорить все эти умные вещи собственного сочинения, Мод двинулась вниз по лестнице. Маркиза не сказала ни слова – она просто спустилась, обогнула перила и через кухню подошла к двери в подвал. Сентябрь поспешила за ней, содрогаясь от необъяснимого чувства узнавания. Даже если она сама поверила в то, что говорила о доме, все равно это был ее дом. Прошлой осенью они с мамой загружали в этот погреб соленья. Это она оставила отмокать в раковине сковородку и чайник, закопченный, что твой горшок. Разница только в том, что сейчас в доме пусто и ужасно темно, внутри ни души и ни звука, и даже собачка не скребется в поисках угощения.

Маркиза взялась за дверную ручку. Внезапно радио захрипело и ожило. Все вздрогнули и так испугались, что сердца заходили ходуном. Из приемника захрипел голос.

«…пропавшие без вести во Франции после военных действий, вспыхнувших в районе Страсбурга. Первые отчеты о потерях выглядят ужасно…»

Сентябрь резким движением заглушила радио. Кровь, прилившая к голове, стучала в ушах так жарко и сильно, что она едва ли расслышала эти слова. Никто не говорил, что это плохое место, утешала она себя. Никто не говорил, что дно мира – это непременно что-то ужасное. Здесь просто темно, а темнота не такая уж и страшная. В Волшебном Подземелье повсюду темно. Это не значит, что оно плохое.

Маркиза – Мод – начала спускаться в подвал. Старое дерево громко скрипело под ее ногами и еще громче под лапами Яго, который шел вслед за ней. Сентябрь не собиралась запрещать Маркизе делать то, что та захочет. Если она хочет беспардонно бродить сама по себе, хотя дураку понятно, что надо держаться вместе, – что ж, чего еще можно было ожидать от такой девочки? Но подвал, даже у себя дома, при наличии яркой лампы и мамы рядом, все равно немножко пугал Сентябрь. Такой темный, полный пыли и пауков! А они не у себя дома, как бы ни было это место похоже на дом. Так что Сентябрь тоже отправилась вниз, в черноту, потому что не могла позволить другой девочке пойти одной.

Так всегда бывает с теми, у кого есть сердце, даже совсем маленькое и юное. От сердца одни беды, и это чистая правда.

Подвал дома на дне мира выглядел как любой другой подвал, где вам приходилось бывать. В нем было полно старых забытых вещей, равно как и вещей, отложенных на черный день или на случай холодов. А еще соленья и маринады, бутыли с настойками, банки с вареньями. Все было аккуратно подписано: «Яблочное повидло Идунн», «Лучшее ежевичное вино Бахуса», «Превосходное фи?говое желе Евы», «Красные острые маринованные перцы Кали». Повсюду плесневели пачки старых газет, а заголовки в них поросли темным мхом. Лампа «летучая мышь», пристроенная на большом мешке с надписью «Кукурузная мука Койота, сорт высший», мигала, притухала и снова вспыхивала, освещая гигантскую, словно из страны великанов, паутину, заставленные полки, Маркизу и ее Пантера, а еще высокий и длинный дорожный сундук в самом центре. Сундук стоял на деревянной подставке, чтобы не касаться земляного пола в дождь и снег. Он весь ощетинился шляпками бронзовых гвоздей и был надежно заперт на бронзовый замок чуть побольше головы кабана.

– Неоткрываемый ларец… – прошептала Сентябрь. Казалось, что в таком подвале можно говорить только очень тихо. – Хотя вообще-то мне он не кажется таким уж неоткрываемым.

Маркиза уставилась на сундук.

– Мне показалось, я что-то слышала, – сказала она. – Какой-то хруст. Вроде… вроде жевания. Но ведь здесь никого нет. Ниже опуститься мы точно не можем. Это самое дно самого дна мира.

И тут Сентябрь тоже услышала этот странный тихий жующий звук в темноте – будто мышь грызет что-то слишком большое для нее. Яго зарычал глубоким горловым рыком и заерзал на задних лапах, сверкая глазами. Потом припал к земле и пополз, принюхиваясь к бочке с надписью «Семена высокоурожайного мирового дерева Рататоска». Усы его подергивались, хвост метался из стороны в сторону.

– Может, хватит? – насмешливо спросил низкий голос из-за бочки. – Отзовите свою кошку, и я выйду. А вы не рычите на меня так, юный сэр, не то я вам