ужасного в том, что я тоже хочу жить?
Сентябрь не стушевалась. Она попыталась схватить тень за руку, но Хэллоуин увернулась. Она бросилась к Субботе и Аэлу, и все трое в ужасе отпрянули от Сентябрь. Прежде им никогда не приходилось бояться за себя – они боялись только тогда, когда боялись их солнечные сущности. Теперь же они зарылись лицом друг в друга, готовясь испытать чудовищную боль. Хэллоуин поцеловала Субботу, потом Аэла, пытаясь им улыбнуться и прижимая их теснее к себе.
Не дрогнула только Баклажанчик. Она стояла очень тихо. Так тихо, как могут стоять только Тихие Пфизики. Но не исчезла из виду; вместо этого ее фиолетовые перья замигали холодным тусклым светом. Свет озарил Королеву и ее друзей, и они замерли, пригвожденные к месту.
– Я не знала, что они замышляют, Сентябрь, – прошептала Баклажанчик таким тихим, неслышным шепотом, что его едва ли можно было назвать звуком. – Поверь, не знала. Видишь, я обездвижила их для тебя, потому что ты мой друг. Смотри, у меня получилось! Тишина вышла из меня и сделала то, что я ей приказала. – Ночная Додо не удержалась, и перья на груди у нее слегка раздулись от гордости.
– Я верю тебе, Баклажанчик, правда, – тихо ответила Сентябрь.
Она взглянула на свою замершую тень, на замершего марида, на замершего Вивернария. Сейчас они беспомощны. Она могла бы взять Заклепочник и приклепать их друг к другу, и Хэллоуин не сумела бы ей помешать. Она могла бы сделать с ними все, что вздумается. Могла бы, но… но почему-то не могла. Она не могла быть хладнокровной и безжалостной, когда папа лежит здесь же, прямо у нее за спиной. Она не могла, потому что так поступила бы Маркиза, да и Хэллоуин, в этом и заключалась их сила. Делай что тебе вздумается и ни о ком не заботься.
Сентябрь было жаль Маркизу, но, когда понадобилось, она без колебаний причинила ей боль. И все же ее новенькое, незрелое сердце забилось сильнее, и, пока она смотрела на тени тех, кого так сильно любила, оно вдруг распахнулось. Она не могла думать о них плохо, не могла видеть в них только себялюбие и жестокость, – а ведь именно это нужно видеть в злодее, если хочешь биться с ним не на жизнь, а на смерть, и победить. Хэллоуин была ею. Она отправилась за папой, разламывая миры пополам, лишь бы только его вернуть. Разве Сентябрь не поступила бы так же? Но, с другой стороны, ей бы, скорее всего, и в голову не пришло нечто столь же отчаянное, странное и дикое. Вот та темная недвижная девочка, что замерла сейчас, крепко обняв своих друзей, совершила сотни поступков, каких сама Сентябрь не совершала. Хэллоуин была ее сестрой, но не ею самой.
Сентябрь опустила Заклепочник. Нет, она не станет этого делать. Хотя оружие изнывало от желания побывать в Деле, ради которого его изобрели, хотя его маленькое механическое сердце билось ради этого дня, – она все же не сделает этого. Она сделает что-нибудь другое. Поступит наперекосяк.
– Баклажанчик, – сказала Сентябрь. – Давай обнимемся и поздороваемся. Я скучала по тебе.
– Если я шевельнусь, они отомрут! – предупредила Ночная Додо.
– Все хорошо. Не беспокойся.
Баклажанчик распушила перья и в несколько прыжков пересекла тронный зал. Она прижала свою мягкую голову к груди Сентябрь и с облегчением вспыхнула серебряным светом.
Хэллоуин пошевелилась. Суббота и Аэл вздрогнули и изумленно открыли рты.
– Иди к нам, Хэллоуин, – сказала Сентябрь. – Иди, не плачь.
Хэллоуин замерла. На лице ее ясно читалось: она все еще думает, что перед нею палач, и ждет казни. За несколько мгновений неподвижности это не исправить.
Сентябрь протянула руки к своей тени.
– Мы наверняка придумаем что-нибудь еще, – продолжала Сентябрь.
Хэллоуин медлила.
– Мы же умные, у нас получится, – шепотом уверяла Сентябрь. – Нас же
И девочка-тень со своими заботами, и любовью, и ужасным Хотением вплыла в раскрытые объятия Сентябрь. Они крепко прижались друг к другу, а потом и Суббота с Аэлом обхватили их за плечи, а хвост Аэла обвился вокруг них всех. Баклажанчик тоже угнездилась рядом, и Сентябрь оказалась полностью укрыта тенями.
И улыбнулась в темноте.
Дверь рывком распахнулась, и в тронный зал ввалилось зеленовато-серебристое существо, похожее на печатный станок с когтями и зубами. Оно проскакало вокруг комнаты, разметав по сторонам испуганные тени. Вслед за ним, изрыгая проклятия и оскорбления, ворвалась женщина.
Это была Белинда Капуста.
– Будь ты проклят! Тормози! – вопила фея.
– Что ты здесь делаешь? – строго спросила Хэллоуин, поправляя корону и утирая слезы.
– Генератор Сходства ночью сбежал, мерзкая тварь! Учуял запах Дела и сорвался, теперь не остановишь. К ноге, Генератор! – Генератор Сходства заскулил и врезался в темную стену. – Вряд ли этот глупый хищник вам пригодится.
Генератор Сходства завертелся волчком и бросился к Сентябрь. Он щелкнул когтями, и его движущиеся части завертелись. Генератор подпрыгнул, еще
