ломом ведро воды. Для человека это достаточно сложно, для нас – нет. Ведро воды вычерпать, выковырять из бревна барабан, это нам по плечу. Особенно Беловоблову, у него сросшиеся позвонки. Наверное, он мог бы и шилом барабан выковырять или ногтями.
– Костромина хотела поговорить, – сказал я. – На очень серьезную тему.
Беловоблов принялся ковырять дерево энергичнее. Тук, тук. Я подумал, что Беловоблову в школу, наверное, не стоит ходить, его на урановую шахту надо. С ломом. Чтобы ковырять полезные ископаемые. Он один вместо двух комбайнов работать сможет.
– Беловоблов, а зачем тебе барабан? – спросил я.
– А зачем тебе контрабас? – огрызнулся Беловоблов.
Тогда я признался.
– Я хочу подружиться со Светой, – сказал я. – С человеком, который к нам приедет.
Беловоблов посмотрел на меня пристально, Беловоблов нахмурился, промолчал, лом закинул на плечо.
– Я хочу подружиться со Светой, и ты хочешь подружиться со Светой, – сказал я. – А Света не может дружить сразу с двумя, ты это понимаешь?
Беловоблов размышлял почти целую минуту или даже две, затем выдавил:
– Понимаю.
– Должен остаться только один, – повторил я. – Или я, или ты. Вдвоем, сам понимаешь, не очень сподручно.
– С ней еще Сиракузовы дружить хотят, – напомнил Беловоблов.
– Они идиоты, она с ними дружить не станет, – заверил я. – Так что остаемся мы с тобой.
Мой соперник Беловоблов пожал плечами.
– Я слышал, еще один из восьмого класса хочет с ней дружить, – сказал он.
– С чего это? – к.б. возмутился я. – С чего это какой-то там урод собирается дружить с нашей Светой?
– А с чего это она наша Света? – вопросил Беловоблов и перекинул лом из руки в руку.
– А чья же еще? Конечно, наша! Ее ведь в наш класс определили! И пусть другие не подмазываются, верно ведь?
– Пожалуй, – согласился Беловоблов. – Есть смысл.
– И с Сиракузовыми надо что-то делать. Нет, конечно, они не могут противостоять мне… то есть нам. Но могут помешать.
– Да, могут. Сиракузовы могут.
– Они тоже грузовиком ее давить собираются? – спросил я.
– Нет, кажется, балконом… Не знаю, они что-то придумывают тоже.
– Вот о чем я и говорю. Балконом. Они дураки, они могут и балконом. Представляешь, что будет, если они на нее балкон уронят?
– Да уж…
– Надо идти к Костроминой, у нее есть план.
Беловоблов отставил лом.
– У нее есть план, – повторил я. – От этого плана все образуется.
– Точно?
– Ага. Уверен.
– Ладно.
– Значит, пойдем?
– Пойдем.
И мы отправились к Костроминой.
Беловоблов сказал, что он знает короткий путь, мы погрузились в переулки, некоторые были так узки, что походили не на улицы, а на ручьи, а кое-где на стенах сидели мокрицы размером с небольшую кошку.
Сначала мы шагали молча, то есть не совсем молча – Беловоблов вызывающе напевал старинную песенку о пользе употребления в пищу свежих овощей, а потом вообще разговорился и поведал рассказ из семейной жизни. Про то, как однажды его прадедушка и дедушка отправились на рыбалку. Я его не просил ничего мне рассказывать, но он все равно рассказывал и рассказывал, всегда знал, что он ненормальный.
Это была морская рыбалка, они вышли в море на лодке и стали ловить каких-то рыб. Клевало хорошо, и старинные Беловобловы забили рыбой уже почти половину лодки, но вдруг клев прекратился. И волнение на море, оно тоже прошло, замолчали чайки, и даже солнце вроде как остановилось и висело в небе, как прибитое. Тишина продолжалась довольно долго, а потом у Беловоблова-дедушки клюнуло. Не сильно, даже наоборот, так, еле-еле. Беловоблов подсек, но рыба неожиданно потянула, причем не только леску, но и всю лодку. Их таскало по морю весь день и всю ночь, после чего рыба ослабла и дала вытащить себя на поверхность.
Это была маленькая синяя рыбка, размером с мизинец, может, чуть больше. Беловобловы удивились, затем посадили рыбку в стакан и отвезли домой, а там уж пересадили в банку.
