съехало. Почва подмыта, месяц на восстановление. Ни один электровоз не пройдет. Разруха, как во время войны.
Таксист снова рассмеялся.
— А тебе что на Красных Партизан?
Какая ему разница? Если соврать, подумает, я насторожился…
— К отцу хочу заехать.
— Правильно, — кивнул водитель. — В такое время только так и надо. Кто его знает, что завтра приключится? Опять же на АЭС, слыхал, тоже неполадки. Вода в реке поднялась, фильтры в водозаборе засоряются, так что система охлаждения реактора работает с перебоями.
— Откуда известно?
— У меня там шурин…
Таксист пустился рассказывать про шурина, про то, как на станции всем выдают свинцовые штаны и свинцовые шапки, но помогает плохо, шурин уже лысый. Зато зарплата там достойная. Только никакая зарплата не поможет, если реактор расплавится и рванет…
Еще атомного взрыва нам недоставало, думал Зимин. Все в кучу. Бежать. Отсюда. Подальше. Отцу вот только…
— Не проедем!
Таксист выругался и отключил рацию.
— Что? — не понял Зимин.
— Не проедем, говорю. Ветром тополя повалило, один на ЛЭП лег, другой на путепровод. Весь район оцеплен, никого не пускают.
Зимин опустил стекло.
Мимо катились пожарные машины, «Скорая», машины гор–газа, фургоны с солдатами.
— Всё, — сказал таксист. — Бардак. Куда дальше? Или пешком пойдешь?
— Домой. Переоденусь… Потом.
Таксист начал выруливать через двойную сплошную, ругаясь, грозя встречным кулаком, сигналя и газуя. Воняло паленым сцеплением и бензином, орали какие то сирены. Зимин закрыл глаза.
К дому вернулись через полтора часа. За время пути Зимин узнал многое. Про то, как правильно вести себя в том случае, если «эта дрянь» все таки рванет. Что консервы лучше в железных банках, вода в бутылках, а патроны всегда в магазине. Что «если что», нужно уходить лесами. Что все равно все сдохнут.
На этой позитивной ноте Зимин с таксистом распрощался.
Дома никого не было, впрочем, Зимин не сильно этому удивился — Лара не любила мириться сразу, любила выждать, любила, чтобы Зимин прибежал первый. Но в этот раз он твердо решил первым не мириться. Он будет тверд, как кремень, пусть эта дура помучается.
Зимин бросил куртку в прихожей, прошел в квартиру, лег на диван.
Позвонил отцу. Снова.
Снова без толку, теперь перегрузка на линии. Зимин позвонил Евсееву.
Тот ответил.
— Привет, — сказал он скучным голосом. — Ты, кажется, вернулся?
— Да.
— Как здоровье? — Евсеев зевнул, но Зимин услышал, что Евсееву интересно.
— Неоднозначно, — ответил Зимин. — Ударен молнией.
— Шаровой? — уточнил Евсеев.
— Обычной.
— Жаль. Шаровой бывает забавнее. И как оно?
— Бодрит.
— Я так и думал, — снова зевнул Евсеев. — Многие вот прямо так и говорят — бодрит. Может, попробовать?
— Попробуй. Я, собственно, по делу звоню. Как там насчет? Узнал?
Евсеев закашлялся.
— Узнал, — ответил он. — Кое что. Слушай.
Евсеев замолчал, кажется, он что то перебирал на столе.
— Кокосов Евгений Валентинович, — сказал Евсеев через минуту. — В нашем городе, равно как и в области, подходящих объектов не проживает. В соседних областях проживают, впрочем, они не подходят по возрасту. Одному за пятьдесят, другому почти за семьдесят. Такая вот информация.
«Он мог меня надуть, — подумал Зимин. — Назвать чужую фамилию, документы то я не проверял…» Поезд! Они ехали в поезде, в базе данных должно сохраниться… Ему никто не выдаст такую информацию, никто, даже если он обратится.
