Зимин старался бежать и не оглядываться, что было совершенно невозможно, оглянуться очень хотелось, потому что Зимин знал, что тварь догоняет.
Анаконда ползла за ним.
Под ногами хлюпала грязь, он то и дело увязал в жиже, старался вырвать ноги, с каждым разом все тяжелее и тяжелее. Тварь не отставала, то приближаясь на расстояние броска, то отдаляясь, играя с Зиминым.
И вдруг исчезла. Шуршание чешуи смолкло, Зимин обернулся. Болото пошевеливалось, дрожал воздух, дрожали жижа и солнце… Зимин вдруг понял, что солнца нет. Свет был равномерно размазан по небосклону, в небе пульсировали отдельные солнечные сгустки, походящие на шаровые молнии.
Зимин наметил камень, возвышающийся над болотом, и двинулся к нему. До камня было недалеко, метров тридцать, и Зимин торопился. А потом…
Она возникла справа. Зимин увидел, как у нее сокращается горло, точно она только что кого то сожрала. Она глядела на него холодным пустым взглядом, и он отметил, что у твари маленькие, размером с крупную бруснику, глазки. Почему то именно это Зимина напугало особенно сильно, в этих глазках совсем не было жизни, только голод.
Зимин рванул, захлебываясь в жиже, утопая в ряске и тине, он быстро полз, подгребая ее под себя, переворачиваясь, влипая и с трудом отрываясь, тварь окружала. Именно окружала, Зимин слышал ее со всех сторон, и справа, и слева, и позади, и, кажется, даже сверху, она играла с ним. Забавлялась.
До камня Зимин добрался первым.
Вокруг камня гнили коряги, разные по размеру и степени корявости. Зимин, не оглядываясь, нырнул в них и замер, застыл, стараясь унять дыхание. Закрыл глаза.
То, что происходило с ним, было невероятно, он знал, что это невозможно, что так не бывает… но оно было.
Он попытался влезть в коряги глубже, начал пятиться и вдруг увидел прямо перед собой распахнутую красную пасть, почувствовал, как со всех сторон его окружает живое и сильное. Он попытался вырваться, но анаконда сжала кольца, Зимин услышал, как скрипнули суставы в правом плече, как начали сминаться ребра, как сплющилось о них сердце. Тварь яростно зашипела и впилась Зимину в голову, зубы вонзились в кожу, сорвали скальп…
Зимин заорал и проснулся.
Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, старинная подушка, доставшаяся от бабушки, пух гусей, умерших задолго до того, как родился его отец. Кошмар. Во сне Зимин слишком тесно вжался в эту семейную подушку и стал задыхаться.
И пришли анаконды.
Все просто, проще не бывает.
Зимин улыбнулся. Обычный кошмар, вызванный удушьем, — распространенная штука, с ним такая случалась уже не раз. Ерунда.
— Зимин! — позвала с кухни Лара. — Ты чего орешь, Зимин?! Тебе опять кошмары снятся?
— Снятся…
Зимин спустил ноги на пол, потянулся и вдруг почувствовал на коже неприятное ощущение. Чуть ниже колена явственно сидело холодное пятно, Зимин потрогал пальцем. Действительно, пятно, удлиненной овальной формы, в том самом месте…
— Зимин, — в комнату заглянула Лара. — Ты страшно очень орешь, ты об этом знаешь?
— Нет.
— Я запишу на диктофон. Знаешь, это все очень неприятно, такие звуки… Я их все таки запишу и отправлю, пусть их в фильм ужасов вставят. Ни один вопль с тобой не сравнится. Ты чего ногу трешь? Отлежал?
Зимин не ответил.
— Я все время что то отлеживаю… У тебя там белое пятно.
— Значит, сильно отлежал, — объяснил Зимин.
— Выглядит зомбически. Или зомбификаторски. Не знаю как. Слушай, ты случайно не вымираешь?
— Вымираю. С определенного возраста этот процесс не остановить. Как насчет старой крепости? Когда двинем?
— Скоро. Слушай, помнишь Корчагину? Она фургон продает недорого, «ваген–транспортер», все, как ты хотел.
— Хорошо, я возьму, наверное.
— Маленький фургончик счастья? Не рано ли?
Зимин помотал головой.
Фургон он решил купить уже давно. Оборудовать его кроватями, домашним кинотеатром и полками. Ставить на эти полки непрочитанные книги, и коробки с неувиденными фильмами, и диски с неуслышанной музыкой. Путешествовать. Когда нибудь, на пенсии. Конечно, до пенсии еще далеко, но что мешает начать готовиться сейчас?
— Знаешь, что меня всегда в тебе удивляло, Зима?
