– Нам вновь пробудить ее? – раболепно спросил Маизан.
– Нет, Пантэс. Я больше не нуждаюсь в ней. Она посягнула на мою территорию. Хотела заполучить то, что принадлежит мне. Охотилась за Целителем, который может быть только моим. Она преступила границы! Нарушила принципы, уважаемые Хтэмами. Поэтому я не вмешался и позволил Огненосцу отправить ее в забвение. Тем более что вы бы не смогли сейчас извлечь ее из склепа, созданного им.
О ком он говорит? Скорее всего, о Фаэле. Эт’ифэйна спит? Хтэмы, по всей видимости, друг друга недолюбливают. Атаятан пробудил ее, надеясь на ее помощь, а когда она отказала в желаемом, и пальцем не пошевелил, чтобы ее спасти.
Впрочем, Элий был уверен, что даже научи Меняющая обличья Атаятана всем тонкости этого их Пути Тени, тот не стал бы спасать ее из благодарности. Хтэмы – не люди. Всего двое бодрствующих существ этого вида во всем мире – и то не поладили… как же они находили общий язык в древности?
– Как умер Абвэн? – спросил Элий. Ему хотелось подробностей: не из каких-либо дружеских чувств к этому смарговому напыщенному говоруну – нужно знать, какая опасность может грозить Первому Кругу и ему в том числе. У Фаэля был меч, способный убить их, существовало ли еще подобное оружие? – Это Фаэль убил Арташанэя?
– Вирд-А-Нэйс? – протянул Атаятан, и улыбка его на мгновение изменила оттенок, став, словно у гурмана, размышляющего о новом деликатесе. Элия передернуло. – Нет. Он не участвовал ни в убийстве Арташанэя, ни в погружении в сон Меняющую Обличья. Не его рука убила Арташанэя.
– Так чья?..
– Женщины. Исчезающей. Скоро его тело будет предано огню, после этого я не смогу возвратить его. Вы не просите меня воскресить Арташанэя?
Никто не просил. Даже Динорада: она бы хотела вернуть Абвэна, но была так подавлена, испугана… она и слова не скажет…
– Чего же ожидать от людей?.. Вы презираете и ненавидите даже самых близких вам, а больше всего – тех, кому завидуете.
Он сделал такие выводы потому, что никто не просит за Карея? А сам как поступил с Эт’ифэйной? Он тоже ей завидовал? Может, и завидовал, раз так стремился научиться ее искусству. Мерзкому, к слову, искусству.
– Алсая Ихани все-таки завершила то, что начала… – задумчиво произнес Эбонадо Атосааль. – У меня было видение…
– Ты именно так видел смерть Абвэна, когда говорил об этом в Эйчи? – Титой вспомнил какой-то разговор, при котором он – Элий, не присутствовал.
– Да. Она убила Авбэна случайно, желая защитить, находясь под действием его слов. Я предупреждал его давно, чтобы он поосторожнее был с этой женщиной, я видел в ней роковую для него опасность. Но он не свернул с пути, ведущего к погибели…
– Итак, Огненосец, вернее – Огненосица вновь погрузила в сон Эт’ифэйну. – заговорил Атаятан после долгой паузы. – Второй раз… Меняющая Обличья не смогла извлечь урок и измениться. Ее сгубила алчность. Хотела всех самых лучших поймать в свои сети, а вместо этого сама угодила в ловушку.
– Желаешь, чтобы кто-то из нас убил Мастера Огней?.. – услужливо пролепетал Маизан.
– Нет. Не желаю. Более того, я жду, когда Повелитель Огней придет ко мне. Жду с нетерпением!.. Все-таки чему-то научила меня Эт’ифэйна… Порой наслаждение важно и для Хтэмов…
Что он имеет в виду?
– А теперь слушайте меня! Повелитель Огня, Архитектор, Целитель, который сбежал, и тот, кого вы называете Мастером Путей, – они все – мои! Если кто-либо из вас прикоснется к ним – умрет! Если кто-то из ваших Кругов прикоснется к ним – умрет тот, из чьего он Круга – кто-то из вас! На то, что я назвал своим, никто не смеет посягать!
Угрозу и ужас, исходящую от Атаятана при этих словах, мог ощущать даже Элий. Древний разгневан?! Даже улыбка исчезла… Уж гнев-то Хтэмы способны испытывать – теперь Элий в этом уверен.
Воцарилась тишина. Хайшо откровенно дрожал. Динорада втянула голову в плечи и, кажется, хныкала… Что сделал с ней Атаятан?.. Она всегда была гордой, дерзкой, честолюбивой и надменной, а сейчас – скулит… такое поведение необычно для нее. И хотя Элий никогда не испытывал симпатии к этой холодной змее, ему неприятно было видеть ее такой: раздавленной, уничтоженной, лишенной стержня… Идай Маизан раболепно склонил голову, не смея поднять глаз, – как еще не растянулся на полу?.. Титой выглядел огорченным: все-таки этот смаргов Мастер Полей действительно кровожаден, и ему мечталось убить кого-то из названной четверки собственной рукой.
– Позволь спросить, Атаятан-Сионото-Лос? – Один Эбонадо решился высказаться. Уж его ненависть к Фаэлю и желание лично покончить с Мастером Путей известны всем – наверняка он огорчен заявлением Древнего больше других.
– Позволяю, Маленький Пророк.
– Почему эти четверо? Ты хочешь связать их с собой? Даже Ма?стера Огней?.. Что ты сделаешь с ними, если они откажутся?
– Какое тебе дело, Эльфил, как я поступлю с ними? Я знаю, что ты хотел использовать Повелителя Огня как оружие, чтобы я боялся тебя. – Он засмеялся звонкой приятной музыкой, тем не менее неприятно затрагивающей что-то в глубине души каждого слышащего ее. – Но ты не прав… Вот тебе еще одна загадка – найди ответ: почему? Ты уже узнал значение своего имени?
Пророк не смел пристально смотреть в глаза Атаятану, как смотрел бы любому другому собеседнику. Эбонадо смертельно бледен: от ужаса, от раздражения, от досады… Упоминание о неразгаданном значении его имени очень болезненно для Пророка – он скрежещет зубами, раздувает ноздри,
