состоятся...
Разведчики следили за обезьянами давно, с того самого дня, как их извергла из чрева спустившаяся с небес обезьянья матка. Было обезьян две: одна большая, здоровенная и лысая, другая ей по плечо, тощая, вертлявая и лохматая. По словам разведчиков выходило, что обезьяны хорошие, смирные и неопасные. Не чета тем, давним, которыми матери пугали детёнышей и которые убивали что полевиков, что лесовиков без разбора. Прожигали их насквозь из плюющихся огнём палок и сдирали с убитых шкуры. Однако разведчики разведчиками, но что обезьяны умеют обманывать и лицемерить, известно всякому. С отцовских слов известно, а тем — с дедовских.
К обезьяньему стойбищу вышли, когда солнце начало уже закатываться за левобережные холмы. Раскинулось стойбище в речной излучине, было оно огромным, в сотню раз больше любой, даже самой просторной хижины. Уродливая, разлапистая обезьянья матка застыла в двух сотнях шагов от стойбища и была, по всему судя, мертва. По крайней мере, по словам разведчиков выходило, что матка недвижима с того самого мгновения, как, выполнив свою детородную функцию, затянула чудовищную дыру в чреве.
— Переночуем на опушке, — решил Косарь. — А торги откроем с утра.
Ходоки разгрузили молокарниц, привязали их к стволу могучего древнего широколиста и принялись устраиваться на ночлег.
— Боязно мне, — поделился с Косарем Хлебодел перед тем, как улечься. — От обезьян жди беды. Поди знай, что у них на уме...
Косарь не ответил. Ему тоже было не по себе.
Алекс проснулся от гремевшего на всю станцию механического голоса. Принадлежал голос Гранту, роботу-защитнику, за ненадобностью частично демонтированному и переведённому в стационарный режим.
— Внимание! — щедро расходовал децибелы Грант. — Всему персоналу! Группа теплокровных существ пересекла внешнюю границу подконтрольной территории и движется к станции. Повторяю: всему персоналу...
Алекс вскочил и, бранясь спросонья, принялся одеваться. Лишь когда влез в брюки, он сообразил, что они с Морисом не на Палладе, где приближение теплокровных наверняка означало атаку панцирных паукоящеров, а на мирной и спокойной Эвридике. Атаковали здесь разве что стаи мошкары, способной в худшем случае вызвать неприятный зуд в местах укусов.
— Поторапливайся, пожалуйста! — подбодрил из коридора Морис. — К нам тут настоящая делегация.
— Сурки? — уточнил Алекс, застёгивая комбинезон.
— Ну, а кто же ещё? Они самые. Только бы не спугнуть...
Сурками называли аборигенов, хотя на грызунов те были похожи лишь внешне и ни под одну земную классификацию млекопитающих не подпадали. Передвигались аборигены на двух конечностях, ростом были взрослому человеку по пояс и щеголяли десятком расцветок от тёмно-бурой до пепельной.
— Алекс, пожалуйста, поскорее! — занервничал Морис. — Они уже на подходе.
— Ничего, чай не баре, подождут.
Алекс спрыснул репеллентом наголо бритую голову, козырьком назад нацепил на неё кепку и выбрался в коридор. Вдвоём с Морисом они подхватили громоздкий двухпудовый транслятор и потащили его на выход.
Сурков оказалось пятеро, в поводу они вели четырёх навьюченных молочных животных, смахивающих на гибрид коровы со свиньёй. Возглавлял процессию рослый индивид, рыжий, осанистый, с мощными верхними конечностями, с копьём на плече и топором за поясом из чешуйчатой кожи.
— Приветствую вас, друзья! — Морис подключил транслятор, мгновенно разразившийся неприятным скрипучим визгом. — Рады вас видеть. Меня зовут Морис, это Алекс. Присаживайтесь, располагайтесь. Как поживаете, как здоровье, как...
— Ты ещё расшаркайся, — отстранил Мориса в сторону Алекс. — С ними проще надо, — буркнул он. — Здорово, парни, чего притопали?
Хлебодел с Садовником расстелили на земле покрывало из кривоклювного пуха и принялись вываливать на него содержимое мешков.
— Красноплоды отборные, — комментировал, опасливо косясь на говорящий ящик, Косарь. — Сладкие, сочные! Ягода зеленика. Она, наоборот, кислая и вяжет рот. Грибы пыхари, грибы водопьяны, грибы раскидаи. Орехи...
Лысая обезьяна Алекс придирчиво осматривала товары и трубила ртом лохматой обезьяне Морису. Одновременно трубил и говорящий ящик. Косарь догадывался, что ящик рассказывает обезьянам то же, что и он, только на обезьяньем языке. Однако как именно ящик это проделывает, оставалось неизвестным.
Когда выложили весь товар, Косарь замолчал. Лохматая обезьяна Морис тут же затрубила ртом. Через мгновение щёлкнул и заговорил на языке полевиков ящик.
— Это всё прекрасные вещи, друзья! — сообщил ящик. — Просто, можно сказать, замечательные и наверняка съедобные. Однако позвольте узнать, что бы вы хотели взамен? Мы, конечно...
Ящик внезапно умолк, и одновременно захлопнула рот лохматая обезьяна Морис. Через мгновения, однако, ящик заговорил вновь на пару с лысой обезьяной Алексом.
