что река нескончаемая.
– А ораву такую как прокормить? Где же смердов столько набрать? А земель у князя откуда столько? А бояр?
– И про смердов забудут, и про бояр. Вернее, как: забудут? – подумав, поправился он. – Оно вроде переиначится все, да суть все та же останется. Один землей владеет, другие распоряжаются, ну а работать – смерды… Оно только упорядочится все; как в рати доброй станет: у каждого дело свое. Кто скотину выращивать, да не по одной-двум головам, а десятками, а то и сотнями. Кто землю вспахивать, да не клоками да заплатами посреди леса, а полями бескрайними, что море размером.
– Врешь! А как враг нападет, куда скотину всю девать? Колоть?! Так пока переколешь такую прорву, уж и неприятель подойдет! А соли где, солонину-то делать? Не напасешья! Так погниет скотина вся, смердеть будет! Вот тебе и хвори. Так и врагу брать город такой не надо! Сами передохнут. А не колоть – так тебе же и хуже. Врагу на радость: для осады вот тебе и мясо! Так, в город, что ли?! Так если один приведет – не беда! А если с десяток хозяев за стенами укрыться решат, это же как смердеть все будет? Да и лесу сколько погубить надо, чтобы обгородить крепость такую?! А осветить как?! Это же лучин надо сколько?! Немудрено, что поля у тебя как моря! Повырубят все на лучины одни-то! А ратников на стену такую откуда? Частокол без ратников – пустое.
– Там уже и не укроешься, – мрачно отвечал старик. – Случись чего, люд друг друга не саблями да стрелами сечь начнет, а зарядами огненными. Огнем поливать земли неугодные начнет, да так, что и не дотянешься до такого. Стрелы с горящими хвостами: ракетами назовут их. Как на землю такая падает, так и скудельница[42] с курганом[43] вот тебе готовая. А что рядом окажется, так живота лишится или поранено будет. И друг на друга не ратники пешие пойдут да конники, а машины непобедимые, которым и стена не стена, и забор не забор. А что под них попадет, так с землей сровняно будет. А кто и дальше пойдет: хвори на соседей напускать, жизни их лишая да земли отравляя на долгие лета. Тут уже никакая стена не спасет; оно потому и забудут про крепости с частоколами неприступными.
– Да как же без стен-то? А люд лихой? А чужеродцы? Что это значит: кто возжелает, так всем внутрь можно, хоть бы ты и днем, а хоть бы и ночью?
– Всякого будет вдоволь, – кивнул головой преподаватель, – и лихого и доброго люда. И чужеродцев. Да по мне, коли с помыслами добрыми, так и добро пожаловать, – пожал он плечами.
– Так, говоришь, – насупился Дмитрий Иванович, – огнем небесным да хворями окаянными жечь друг друга будут, да? Так что земля потом мертвая, так?
– То и говорю, – согласился Булыцкий.
– Брехня! – возмутился Владимир Андреевич. – Какой князь земли убивать будет, хоть бы и врагов своих? А хабар откуда? А дань? А наместников куда ставить?! На земли отравленные, что ли? Да как князья такое допустить сподобятся? Им же на землях потом жить да дружины в бой вести.
– Князья те из детинцев[44] своих на погибель рати свои слать будут. Им бояре да холуи[45] рассказывать будут, что там происходит на полях брани. Да и хабар другим брать будут, а не мастеровым людом, шкурами или золотом…
– Да напраслина все!
– Да почему?
– Холуй, пусть и самый скорый, добежит пока, оно уже переладится сколько раз все.
– Не будут, князь, бегать уже. Вон как, – протянул он свой телефон собеседникам, – разговаривать будут. А может, за дверью от тебя или в княжестве другом, а мне все нипочем. Перед тобой ответ могу держать, что мы сейчас с тобой.
А за бранью кровавой еще и сверху смотреть будут. Птицы стальные – самолеты – появятся. Так высоко подняться смогут, что только ангелам достать ведомо будет. А попозже и звезды рукотворные. Все, князь, переиначится.
– Довольно! – резко оборвал его Донской.
– Так ты же сам и вопрошал!
– Вопрошал, да наслушался! – остановил его Донской. – Мочи моей нет небылицы твои выслушивать.
– Да не небылицы они! – взвился в ответ Булыцкий. – Были бы такими, коль я диковины тебе не показал свои. А то ведь не пустым словом глаголю!
– Так на то и счастье твое, что не пустым!
– Так не веришь мне, князь.
– А не твоего ума дело, чужеродец.
– Так знай, Московию Тохтамыш пожжет дотла летом грядущим! А я здесь, предупредить чтобы православных да беду большую упредить. Рассказать, чтобы ты услышал да отвел ее от княжества своего!
– Да что возомнил о себе?! На кол сесть не боишься?
– Да то и возомнил, что, сам не ведая того, посланником оказался. А жизнь моя – в руках твоих! И я не хуже твоего знаю об этом.
– А чести не много смерду простому посланником зваться, а?! – оскалился Дмитрий Иванович.
