будет, когда она договорит, а он не появится. Или, наоборот, появится, рассмеется ей в лицо и скажет, что все было обманом. Поэтому она стояла, сжав маленькие кулаки, и беззвучно плакала. Он же слышал ее? Ведь он же мог уже появиться? Почему он… да что она творит? На что надеется?
Сухие рыдания разрывали горло. Больную ногу прострелило болью, и чернушка упала на кровать. Зарывшись лицом в грубую простыню, она тихо плакала, сотрясаясь всем телом. Ей было так больно, так страшно, как никогда в жизни.
– Ты мне нуже-э-эн… – проревела наследница лантей, сжимаясь от страха и муки. – Ты мне нужен, Гле-э-эн!
И она расплакалась пуще прежнего, понимая, что он не придет. Никогда больше.
Теплая ладонь коснулась гладких черных волос, скользнула по распустившейся косе.
– Я здесь. Не плачь.
Глен смотрел на нее с мукой. Маленькая, бледная, с изможденным, мокрым от слез лицом, с паутиной тонких голубых вен на сжатых кулаках. Как ему хотелось обнять ее, утешить, согреть это худое нескладное тело. Увы. То было не в его власти.
Девушка резко перевернулась на спину и села на кровати. Глаза, полные слез, блестели радостью, смешанной с недоверием.
– Пришел!
– Да.
И он грустно улыбнулся, когда Зария протянула к нему руку.
Тонкая ладонь прошла сквозь призрака.
– Прости, я не могу тебя обнять, – сказал мужчина и снова коснулся невесомыми пальцами ее волос.
Она не чувствовала прикосновений, но кожей ощутила дуновение теплого ветерка.
– Не плачь, глупая. Не из-за чего.
– Я… тебя… прогнала, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Так заслужил, – собеседник усмехнулся.
– Заслужил, – кивнула Зария. – Но я даже не выслушала тебя. Это неправильно! Просто я…
– Боялась?
– Да.
– А сейчас?
– Еще сильнее боюсь. – Она бросила на него полный раскаяния взгляд из-под челки. – Я не знаю, что делать. И боюсь совершить ошибку. Боюсь совершить поступок, о котором стану жалеть всю жизнь. Как мне быть?
– Провести обряд, – Глен провел прозрачными пальцами по тонкой белой шее. – А потом возвратиться к Багою. И ждать меня.
– То есть ты сейчас уйдешь?
– Да.
– А потом? – шепотом, боясь спугнуть прикосновение, спросила девушка.
– Потом… – Глен широко улыбнулся. – Потом я вернусь. И буду вымаливать прощение. Долго. Очень долго. Запрусь с тобой в комнате и буду вымаливать. А ты… будешь прощать.
Она закусила губу, заливаясь густым румянцем, и закрыла глаза.
– А если не прощу? – едва слышно спросила девушка, задыхаясь от смущения перед двусмысленностью вопроса.
Глен тихо рассмеялся:
– Зария, я буду так умолять, что ты не сможешь отказать. Когда надо, я могу быть очень… – он мягко наклонился к ней, – очень, очень убедительным.
От этого вкрадчивого голоса, полного тайного обещания, по телу Зари пронеслась горячая волна, ноги задрожали, и вдруг стало нечем дышать. Наследница лантей уткнулась носом в одеяло, задыхаясь от смеха, стыда и жгучего удовольствия – она нравилась ему! Своим неразбуженным женским чутьем она понимала, что он не лжет. Он и правда хочет… просить у нее прощения.
Девушка снова почувствовала, как тело накрывает обжигающая волна, рассылающая в кровь радость, от которой заходилось сердце.
– Ты ведь уже простила, верно? – продолжал шептать колдун, и Зарии казалось, будто она пылающим ухом ощущает его дыхание. – Скажи, простила? – Легкие касания теплого ветра скользнули по коже, забираясь под сорочку.
Наследница лантей вдруг вспомнила, что на ней ничего и нет, кроме этой просторной рубахи! Она ведь готовилась ко сну, а вместо этого позвала…
Теплый ветер щекотал кожу.
– Ну же, ответь… ты простила меня? – продолжал допытываться вкрадчивый, неразличимый уже в сгустившемся полумраке собеседник. – Простила?
И ветерок, ползущий по судорожно вздымающейся груди, стал прохладным, лизнул разгоряченную кожу, опустился по животу вниз.
– Ответь мне, За-а-а-ария-а-а…
