– Ну и зачем ты мне это теперь говоришь?
– Мои грехи некому забрать, – задумчиво произнес Йен. – Но ведь можно раскаяться и попытаться начать жить по-другому. Правильно. Не ломая жизни другим. Я сказал тебе правду. Что с ней делать – решай сам.
Волоран молча поднялся и пошел прочь. Свистнул, призывая своего фадира. Скакун повиновался неохотно, его связь с человеком терялась, он уже мог бы и вовсе не подчиняться, но… он привык к этому двуногому, привязался…
И когда всадник забросил себя на могучую спину, благородное животное затрясло головой, выражая радость от встречи.
– Я думал назвать тебя Сингом, – поглаживая сильную шею, негромко сказал Волоран.
И фадир согласно захрапел, притопнув копытом.
Синг. Неплохо. Ему нравится.
…Они добрались до места глубокой ночью. Черные горы на фоне серого неба казались кучевыми облаками. Перехлестье опустело. Громады храмов выглядели безжизненными и мертвыми. Люди покинули это место. Не все, но большинство. Волоран спешился и хлопнул Синга по холке, отпуская. Но тот прянул ушами и лишь отошел на несколько шагов, давая понять, что улетать пока не собирается.
Волоран нерешительно стоял перед крохотным домиком с покосившимся резным крылечком. В одном из окон едва теплился свет. Из трубы вился тонкий дымок. У входа шумела листвой старая акация.
Когда мужчина толкнул дверь, та не скрипнула, но половицы жалобно застонали, угадав чужака. Милиана сидела на старом сундуке, завернувшись в одеяло. На столе над плошкой с водой, потрескивая, горела лучинка.
– Ты похудела еще сильнее, – заметил Волоран. – Что такое еда, помнишь еще?
Девушка вздрогнула, услышав его голос, и испуганно обернулась.
– Дэйн…
– Волоран, – поправил ее гость. – Почему ты не ешь?
– Не хочу.
– Почему?
– Не хочу, и все.
– Почему?
– Хватит!
– Что? Я задал простой вопрос.
Этот холодный голос заставил Милиану теснее закутаться в одеяло.
– Я не хочу есть.
– У тебя тут ничего нет, тебя звали обратно. Зачем ты осталась на Перехлестье?
Она запрокинула лицо, с ненавистью глядя в равнодушные глаза:
– Это не твое дело. Я несу свое наказание. Живу. А как – тебя не касается.
– Касается, пока я твой муж.
– Ты… ты… – Она задохнулась. – Маркуса больше нет. Богов нет. Алтарей нет.
– В этом случае наказания тоже больше нет, – напомнил он ей.
– Ты мне не муж! И никогда им не был!
– Я ношу твое кольцо. – Он тронул цепочку.
– Так сними! Что тебе нужно от меня? Зачем ты приехал?
– Сама как считаешь?
– Я… не знаю… – Она спрятала лицо в ладонях.
– Йен сказал, ты любила меня. Это правда?
Тонкое тело дернулось, но девушка не отняла рук от лица.
– И выразила свою любовь, разделив ложе с моим братом?
Милиана еще раз вздрогнула и сжалась.
– Я не очень понимаю в чувствах, но разве это – доказательство любви?
И снова тишина.
– Брат считает, что ты боялась за мою жизнь и не верила в мою любовь. Но вот я здесь, и ты молчишь. Он просто не знает, что тебе гораздо приятнее упиваться жалостью к себе. И врать, что ты всю жизнь безответно любила
Милиана давилась всхлипами.
