Я так ослабел, что запыхался, просто поднявшись по лестнице из подземелья. И ахнул, когда увидел город.
Огни детекторов горели повсюду, синие светлячки рассылали пахучий дым, который прилипал ко всему магическому. Мост в Малый Каим горел поразительным светом – маяк магии в сгущающейся тьме.
– Ты выковал красоту, – сказал Скацз. – Теперь Каим прославится как Синий Город. И отныне мы будем расти.
Он указал в небо, и я увидел задел замка, прилепившегося к собравшимся облакам.
От удивления я ахнул.
– Чертовски трудно вызывать и собирать облака, – сказал Скацз. – Но все усилия увенчает невиданная прежде красота.
У меня возникло чувство, будто передо мной легендарная Джандпара. Я почти слышал музыку и ощущал радость вина со склонов Сены, которое попробовал когда-то давным-давно.
Когда ко мне вернулся голос, я сказал:
– Ты должен доставить ко мне все старые балантхасты, чтобы я их подрегулировал. Надо будет переделать камеры сгорания под ту мощность, с которой они вскоре заработают.
Скацз улыбнулся и потер руки:
– И тогда я смогу всерьез потрудиться над замком. Уже можно будет не сдерживать силу.
– Магистр Синего Города, – сказал я.
– Воистину.
– Мне бы очень хотелось увидеть его, когда он будет готов.
Скацз задумчиво кивнул.
– Если эти балантхасты зарабатывают так, как ты говоришь, алхимик, то самое меньшее, что я смогу для тебя сделать, – дать тебе имение над землей.
– Воздушная тюрьма?
– Все ж лучше, чем подземная. И вид оттуда будет потрясающий.
Я рассмеялся в ответ.
– С этим не поспоришь. Я изо всех сил постараюсь приблизить этот момент. – Повернувшись уходить, я вдруг остановился, будто вспомнил: – Когда пришлешь балантхасты, к ним нужно еще несколько побегов терновника. Чтобы проверить и убедиться, что все сделано правильно.
Скацз кивнул рассеянно, все еще разглядывая мысленно свой замок во всем его великолепии.
– Что?
– Терновник, – терпеливо повторил я. – Для испытаний.
Он махнул рукой в знак согласия, и стражники повели меня обратно в подземелье.
Через несколько дней я попросил Джаиску пригласить Скацза для окончательных испытаний, а сам выстроил в ряд несколько горшков с терновником.
– Возле терновой стены получилось бы лучше, – ворчал я, – но и так сойдет.
У одной стены я поместил все балантхасты города. Каждый был заново отрегулирован, трубки и камеры переноса изменены под увеличенную мощность. Взяв один из сверкающих приборов, я ткнул его сопло в горшок с терновником. Ветви растения зловеще задрожали, будто понимая, какую судьбу я им уготовил. Когда шевельнулся горшок, застучали сухие стручки.
Я зажег спичку, приложил к камере сгорания. Сейчас зажигание происходило куда проще и быстрее.
Глухой взрыв. Растение вздрогнуло – и исчезло в клубе едкого дыма. От него просто ничего не осталось.
Я засмеялся в восторге:
– Видите?
Скацз и Джаиска смотрели, оцепенев. Я повторил опыт, смеясь, и на сей раз Скацз и Джаиска тоже засмеялись.
– Отлично, алхимик! Отлично!
– И заряжать его теперь можно гораздо быстрее, – сказал я. – В этих камерах наверху смешиваются ингредиенты, и они всегда готовы. Открываем клапан, и…
Я зажег спичку. Взрыв. Дым из отдушин. Побег терновника впитал яд балантхаста и исчез в визге горящего сока и клубящемся дыме.
Я улыбался во весь рот, повторял процесс снова и снова, совершая нечто более великое, чем магия. Джаиска притоптывал ногой и посвистывал. Улыбка Скацза превратилась в ошеломленный жадный оскал. А я, хохоча в экстазе, опьяненный успехом, схватился за терновник голыми руками.
Глупо, беспечно. Миг невнимательности – и погублен мой гений.
Я отдернул руки, будто от огня, но волоски-нити уже вцепились в голую кожу. Руки онемели от сонных токсинов, расходящихся как пожар. Я упал на
