– Прости?
– Она для всего уязвима. В океане плавать не может, есть что попало не может. Мы должны привозить ей еду. Должны очищать ей воду. Тупик эволюции. Если бы не наука, мы были бы так же уязвимы. – Она посмотрела на меня. – Так же беспомощны, как я сейчас. – Она улыбнулась: – Вот никогда я не была так близка к смерти. По крайней мере, когда я не на боевом задании.
– Дико, правда?
– Только на один день. Мне больше понравилось, когда я это проделала с тобой. Уже есть хочу.
Я скормил ей горсть нефтяного песка и стал смотреть на собаку, неуверенно стоящую на берегу, подозрительно обнюхивающую какую-то ржавую железяку, торчащую из песка, как гигантский плавник памяти. Потрогала лапой кусок красного пластика, отполированный океаном, попыталась его пожевать, бросила. Стала круговыми движениями облизывать себя вокруг пасти. Я подумал, не отравилась ли она снова.
– Во всяком случае, наводит на мысли, – сказал я про себя. Скормил Лизе еще горсть песка. – Появился бы вдруг человек из прошлого, увидел бы нас здесь и сейчас, – что бы он о нас сказал? Счел бы нас вообще людьми?
Лиза посмотрела на меня серьезно.
– Нет. Он назвал бы нас богами.
Яак встал, не спеша вошел в прибой, по колено в черные дымящиеся волны. Собака, руководствуясь каким-то неведомым инстинктом, пошла за ним, придирчиво выбирая себе путь по песку и гальке.
В последний наш день на пляже собака запуталась в клубке колючей проволоки. Изодрала себя в клочья в буквальном смысле: порезы, сломанные лапы, едва не задохнулась. Наполовину отгрызла себе одну лапу, пытаясь освободиться. Когда мы нашли ее, это было кровавое месиво драного меха и торчащего наружу мяса.
Лиза уставилась на собаку.
– Черт побери, Яак, ты же должен был за ней смотреть!
– Я ушел плавать. Не могу же я все время глаз с нее не спускать.
– Да целая вечность уйдет, пока все это залечится, – кипела Лиза.
– Надо разогреть охотника, – сказал я. – С этим легче будет работать дома.
Мы с Лизой присели, чтобы вырезать собаку из кучи проволоки. Она скулила, слабо помахивая хвостом, пока мы работали.
Яак молчал.
Лиза хлопнула его по ноге.
– Яак, давай сюда. Она истечет кровью, если не поможешь. Ты же знаешь, какая она непрочная.
– Я думаю, мы должны ее съесть, – сказал Яак.
Лиза пораженно подняла на него глаза.
– Ты серьезно?
Он пожал плечами:
– Конечно.
Я поднял глаза, продолжая рвать запутанную вокруг собачьего туловища проволоку.
– Я думал, ты хотел иметь домашнее животное. Как в зоопарке.
Яак покачал головой:
– Гранулы эти кормовые слишком дороги. Я половину своей зарплаты трачу на еду и фильтрацию воды, а теперь еще вот такая фигня. – Он махнул рукой в сторону запутавшейся собаки. – За этой дурой приходится смотреть все время. Не стоит оно того.
– Но она же твой друг. Вы с ней за руку здоровались.
Яак засмеялся.
– Мой друг – ты. – Он посмотрел на собаку, поморщился, подыскивая слова. – А это… это просто животное.
Хотя время от времени мы вели праздные разговоры, каково это было бы – съесть собаку, для меня стало неожиданностью его твердое намерение убить ее.
– Может, стоит отложить это до утра, – сказал я. – Отвезем ее обратно в бункер, починим, и тогда уже примешь решение – когда эмоции схлынут.
– Нет. – Он достал гармошку и сыграл несколько нот, быстрый джазовый пассаж. Вынул ее изо рта. – Хочешь тратить деньги на собачью кормежку – я согласен, наверное, а иначе…
Он пожал плечами.
– Я не думаю, что ее следует варить.
