Алхимик (сборник)

врагом, он напал на Рафеля, подобно его деду.

Рафель начал одеваться, закрывая острый, напоминающий острия лезвий шрифт отметок мудрости. Этот старый язык был древнее джаи, более прямой в своих побуждениях, не боящийся нанести обиду: нетерпеливый язык для стремительных, импульсивных людей. Рафель начал закреплять завязки одежды, быстро пряча ученые зацепки, испещрявшие кожу: Сотня книг, Ритуалы прибытия и выпуска, Научные принципы, Ритуалы очищения, Сущности тела, Биологика, Ритуалы кварана, Химическое знание, Наблюдение за растениями и животными, Матика, Физическая матика, Принципы строительства, Земные науки, Основные технологии: Бумага, Чернила, Сталь, Пластмасса, Чума, Производственная линия, Реактивные снаряды, Удобрение, Мыло… – десять тысяч стихотворных стансов, взаимосвязанных и закрепленных символьным ритмом, чтобы повысить стабильность. Знание в стихах, оставшееся с тех времен, когда книги было трудно делать и еще труднее защищать, с тех времен, когда пашо блуждали между разрозненными деревнями, словно случайные пушинки одуванчика, и поднимали ладони в приветствии, демонстрируя Открытое Око, прося свободы перемещений, распространяя мудрость по всем уголкам, куда их могли завести семянки-сознания, в надежде пустить корни и основать школы, чтобы дать начало поросли новых пашо.

– Рафель?

Голос матери ворвался в его мысли. Рафель торопливо закончил одеваться и отодвинул занавеску.

– Рафель! – выдохнула мать. – Твой шарф! – И отшатнулась, стараясь соблюсти кваран.

Рафель нырнул обратно в спальню. Нашел электростатический шарф и завязал лицо. Когда вернулся, мать стояла на дальнем конце общей комнаты. Она показала на чашку копченого чая в трех метрах от очага. Безопасное расстояние. Рафель обошел очаг и сел на корточки возле чашки. Рядом была остывшая каша из сладких бобов. Угли плавали в ведре с серой водой, черные и холодные.

– Когда ты встала? – спросил он.

– Давным-давно. Ты долго спал. Должно быть, утомился.

Рафель глотнул холодного копченого чая.

– В комнате темно. Я привык, что меня будит солнце.

Мать принялась подметать утоптанный пол соломенной метлой, тщательно избегая приближаться к Рафелю. Он смотрел, как она убирается. Еще девять дней ритуала изоляции.

Когда дед спалил Кели, он и его армия разбили лагерь на краю деревни, чтобы соблюсти кваран. Они пели песни о крови и огне, доносившиеся через пограничную зону, но не входили в деревню, пока не кончился кваран. Джаи следуют старыми путями. Глупо было надеться, что старик встретит его с распростертыми объятиями.

Мать вымела пыль за дверь и повернулась. С сомнением щелкнула языком. Наконец сказала:

– Я бы хотела, чтобы ты встретился с одной девушкой. Она из очень хорошей семьи.

Улыбнувшись, Рафель отхлебнул чая.

– Уже подыскиваешь мне пару?

– Девушка гостит у Биа’ Хардез. Это ее тетя. Хорошая джайская девушка.

– Есть ли в этом смысл? Мне еще больше недели соблюдать кваран.

– Мала возвращается домой в Каменный Котел. Если захочешь повидать ее, придется отправиться туда и соблюдать кваран в чужой деревне. Мала не возражает. Вы встретитесь на улице, вас будет разделять чистый солнечный свет.

Рафель подавил шутливую улыбку.

– Ты забыла старые пути?

– Нет вреда в том, чтобы встретиться при свете солнца. Она тебя не боится. Ты приехал из Кели. Если ты до сих пор жив, значит, уже не умрешь.

– Дед бы этого не одобрил.

– Не наступи на скорпиона, и он тебя не потревожит.

– А ведь ты всегда была такой чинной джайской дамой.

Мать щелкнула языком.

– Мой крюконож по-прежнему остер. – Она кивнула на опустевшую чашку. – Выкинь чашку и проследи, чтобы она разбилась на свету. Теперь никто не сможет ею пользоваться.

Камню не стать подушкой, а кели – другом.

Джайская поговорка. Записал пашо Эдуард, CS 1404

(Восстановленный документ, область Сухой Чаши, XI 333)