лет они мне нужны! Я же просто просил защиту пощупать! Хочешь, вообще уходи из разведки. Занимайся только защитой информации. Станешь безопасником. Хочешь – переходи на тренерскую работу: учи молодняк. Платить буду столько же! Что угодно делай, только возвращайся и разбери свою чудо-технику! Я жить хочу, Боря! Ты же нас всех угробишь! Ну давай на колени перед тобой встану?!
– С ума сошел?! – Одинцов быстро подхватил начальника и осторожно посадил его в кресло. – Дело не во мне! Это просто технологии! Кто-то другой додумается!
– Да щаз! – Директор вскочил с кресла. – Ты переоцениваешь наших коллег! Твоего Бакстера биологи не очень-то уважают, и мимозы твои тоже себе на уме: те еще капризули – не с каждым на контакт идут. Будешь молчать, никто не додумается. Возвращайся и работай по старинке! Нет технологического прорыва и не будет. Ты случайно вылез на следующий уровень. Случайно! Все! Залезай обратно! Не спеши хоронить великую эпоху!
Одинцов стоял в «берлоге» перед последним горшком с мимозой стыдливой (Максим Васильевич разрешил оставить для красоты).
– Вот и все, стесняшка, одна ты у меня теперь. Провода убрал, оранжерею убрал, начальство должно быть довольно. Придется работать без проводов. Так даже лучше. В разведку тебя брать запретили. А про защиту никто ничего не говорил! Ты уж маякни, если внешний контур обойдут. Сразу отрубай трафик. Ладно? А дальше я сам.
Листочки на ближайшей веточке сомкнулись и разомкнулись. Раздался приятный звуковой сигнал. Стальная сфера в углу засветилась зеленой полосой.
– Вот и отлично! Все лучше, чем с проводами.
Только успела переодеться – на пороге появился Одинцов. Приличный костюм с галстуком, в руках – пакетик, огромная коробка конфет и на ней – стеклянная банка с чайными «жемчужинами».
– Здравствуйте, Любочка!
– Здрасьте, – прошептала Люба. – Кажется, жизнь налаживается.
– Боюсь, в ящик эта коробка не влезет, но надеюсь, вы что-нибудь придумаете. Держите.
– А не надо ничего придумывать, Борис Егорович! Пусть на столе лежит. Другим наука будет. Спасибо огромное!
– Это тоже вам. – Он протянул ей пакетик. – Слышал, вчера у вас были сложности из-за меня. Покорнейше прошу прощения!
Люба заглянула в пакетик: три упаковки ее любимых колготок нужного размера. Пакетик тут же исчез в нижнем ящике стола.
– Вы самый лучший разведчик! И даже не пытайтесь возражать!
– Добро! Никаких возражений! Ваша территория – ваши правила. Начальство, я так понял, еще не явилось. Вы позволите подождать его здесь?
Любу как током ударило. Так подорвалась, что кресло к стене укатилось.
– Вот и отлично! Вот мы с вами чайку и попьем! Садитесь поближе.
Она подошла к подсобному столику, налила из фильтра воды в чайник, щелкнула кнопкой и, глядя на красный огонек, подумала: «Конец великой эпохи – это ерунда, главное, чтобы великие люди оставались рядом».
Игорь Прососов
Zwergenlied
Велика и обширна Священная Римская империя! Многочисленны и добродетельны подданные ее, обильны зерном амбары, доблестны рыцари.
А в самом сердце империи торчит перстом из плоской, как стол, равнины гора, покрытая редколесьем. Над ней вздымает высокие стены замок Вартбург, чье название ни один адепт Веселой Науки не произносит без придыхания, твердыня культуры, поэзии и литературы в наш пошлый век, променявший право первородства на чечевичную похлебку будней.
Итак, цель моя была проста – добраться до Вартбурга, принять участие в поэтическом турнире[10] и всенепременно утереть нос завистникам и пустомелям, кои во множестве неприличном придерживались плана, до отвращения схожего.
Не было в те дни школяра, вечного студента, рыцаря, трубадура или повесы, не плетущегося к Вартбургу, в гордыне и наглости замыслив то же, что и я.
Наивные!
В любом случае у меня было преимущество – добытая еще в Кольмаре вороная. История с ней несомненно чересчур длинна, дабы приводить ее на этих страницах. Достаточно сказать, что в деле были замешаны: черная кошка, некий склонный к мздоимству стражник, веревочная лестница и полбочонка отменного масла.
Не важно. Преимущество повело себя по-свински, охромев где-то между Шварцвальдом и «нигде», притом второй пункт, подозреваю, был куда ближе первого. Пришлось вести животное в поводу, поминутно костеря и его, и стражника с кошкой, и выкинутые на ветер денежки.
На счастье, я учуял препаскудную вонь, понял, что она означает, – и не прогадал: прямо за поворотом дороги скрывалась скверного облика
