little closer to her, yeh. Ты понимать?
Да, Витька понимал. Пусть не дословно – все-таки английский он пока знал не очень, – но ведь это и не важно. Он понял главное и был очень благодарен Паоле за то, что она рассказала ему все это. Посчитала достойным и достаточно взрослым для совсем недетских вещей. Хотелось сказать ей в ответ что-то доброе, хорошее. Как-то подбодрить. Только вот нужные слова не приходили…
Они еще немного помолчали, а потом австралийка посмотрела на часы и встала:
– Well, мне пора. Надо ехать to the hotel, а потом – to airport… Hooroo, Victor! Будь побьедьитель всегда. И будь очьень счастливый!
Она протянула Витьке руку. Крепко пожала. Еще раз окинула долгим взглядом дом, словно пытаясь оставить в памяти каждое окно, каждую трещинку на отштукатуренной и окрашенной в светло-персиковый цвет стене. А потом решительно развернулась и пошла прочь, на ходу надевая очки.
– Я думаю, он тоже любил вашу бабушку! – неожиданно крикнул Витька ей в спину.
Паола медленно обернулась.
– Кто?
– Тот Виктор. И что он помнит ее.
Австралийка благодарно улыбнулась и кивнула:
– Если он еще жив – хочу верить в это. Хотья им тогда быть не очьень много лет. Как тебье сейчас, я думать.
– Одиннадцать? То есть… eleven.
– Yep. А еще толстая plait… коса, вот такая. И nanny очьень смешно называть. Не Ol’ga и даже не Ol’ya, а… – новый щелчок пальцами, прозвучавший для Витьки оглушительнее пистолетного выстрела над ухом. Потому что он вдруг понял, что знает, как звали в детстве русскую бабушку Паолы из Австралии. И еще одну вещь понял Витька Кораблев: так страшно ему не было еще ни разу за всю его не такую уже маленькую жизнь.
И все же он сорвался с места не раньше чем Паола скрылась за углом. Но уж тогда, кажется, преодолел двадцать метров, которые отделяли его от «Мерсорожца», за пару ударов сердца.
Отчаянно крутя руль, полностью отключив голову и положившись только на память тела, он бормотал запекшимися губами: «Газ до отказа и круто влево! Вправо-влево! Влево-вправо! Еще раз влево-вправо! Теперь впра… нет, влево! А вот теперь – вправо! И опять влево! Вправо! Еще вправо! Уф, кажется, так. Только бы получилось. Только бы…»
Выходить из машины отчаянно не хотелось. Пальцы на руле отказывались разжиматься, до боли сведенные судорогой. Ноги казались чужими, очень тяжелыми и тоже болели, словно Витька пробежал не два десятка метров, а две тысячи. Или даже двадцать тысяч. Холодный пот тек по спине, так что пояс шорт был уже совершенно мокрым, но Витька не чувствовал этого. Он вообще сейчас ничего не чувствовал. Не видел. Не слышал. Не понимал.
«А они – живы? Бабушка… папа… мама… Вообще
Вытаскивая из кармана телефон, он не удержал его и выронил прямо на асфальт. К счастью, не разбил… кажется. Но почему тогда экран по-прежнему черный, сколько ни нажимай на кнопки? Разрядилась батарейка? Или…
Что ж, теперь у Витьки оставался единственный шанс.
Обратно до подъезда он полз с черепашьей скоростью, боясь лишний раз поднять глаза. Боясь понять, что все вокруг – чужое. Не такое, как было раньше. Пусть даже и выглядит совершенно таким же.
Пальцы дрожали так, что Витька с трудом попадал по кнопкам домофона. Короткая трель. Еще одна. Еще. Ну же! Еще трель. А потом:
– Алло. Алло, говорите.
– Здравствуйте, – запинаясь, проговорил Витька. – А… Оля дома?..
– А кто это? – Голос, слегка искаженный домофонным динамиком, показался Витьке недовольным и слегка подозрительным. Он замялся, но в этот момент говорившая решила сменить гнев на милость. – Оля гуляет. Катается на велосипеде. Так кто ее спрашивает? Эээ… Виталик, да? Алло?..
Но Витька не ответил. С огромным трудом он проковылял к лавочке, на которой совсем недавно –
– Получилось! – прошептал он еле слышно. – Честное слово, получилось!..
Витька, как уже говорилось, был истинным сыном своего времени – весьма здравомыслящим и скептически настроенным ребенком, привыкшим (не без участия папы и мамы, разумеется) подвергать сомнению даже самые очевидные вещи. Он давно не верил ни в Деда Мороза, ни – тем более! – в Зубную Фею, равно как и в любую другую фею вообще. С вампирами и оборотнями, как и с мутантами, благодаря кинематографу и литературе, дело обстояло чуть иначе – в их существовании Кораблев сомневался, конечно, но явно все-таки его не отвергал. Бог (в основном благодаря бабушкиным усилиям) проходил примерно по тому же классу. Да и то, спроси его кто, Витька вряд ли признался бы, что верит в
