Шестерка воронов

пропускной пункт.

– И чего мне будет стоить эта ценная информация?

– Я поделюсь ею просто так. Мне не нужны деньги. – Матиасу было стыдно произносить эти слова, но он продолжил: – Я сделаю это, если ты позволишь мне убить Нину Зеник.

Маленькая бронзовая девочка презрительно фыркнула, всем своим видом выражая отвращение; парень за столом перестал выводить закорючки и посмотрел на него с открытым ртом. А вот Каз ничуть не удивился. Скорее, он выглядел довольным. У Матиаса появилось неприятное ощущение, что этот демон прекрасно знал, чем все закончится.

– Я могу предложить тебе кое-что получше, – ответил Каз.

Что может быть лучше возмездия?

– Мне больше ничего не нужно.

– Я могу снова сделать тебя дрюскелем.

– Ты что, маг и чародей? Или вэй-фея, которая исполняет желания? Я суеверный, а не тупой.

– Одно другому не мешает, знаешь ли, но не в этом суть. – Каз засунул руку за пазуху своего пальто. – Вот, – он протянул клочок бумаги бронзовой девочке.

Еще один демон. Она ходила так бесшумно, словно прокралась из другого мира, и никому не хватило здравого смысла отправить ее обратно. Девочка поднесла бумажку к его лицу. Документ был написан на керчийском и на фьерданском. Матиас не знал керчийского, – кроме отдельных фраз, которые он выучил в тюрьме, – но фьерданский был его родным языком. Пробежавшись взглядом по бумаге, парень почувствовал, как бешено заколотилось его сердце.

В свете новых доказательств с Матиаса Бенедика Хельвара полностью снимаются все обвинения в работорговле. Сегодня, ________, он будет выпущен из тюрьмы с извинениями и обеспечен местом на транспорте, который доставит его на родину или в другую точку назначения на его выбор, со всей возможной поспешностью и искренними извинениями суда и керчийского правительства.

– Какие еще новые доказательства?

Каз откинулся на спинку кресла.

– Похоже, Нина Зеник отказалась от своих показаний. Ей будет предъявлено обвинение в лжесвидетельстве.

Вот теперь он посмотрел на нее, почти против своей воли. На ее лебединой шее остались синяки от его пальцев. Он должен ощущать радость, видя ее ссадины.

– Лжесвидетельство? И сколько же ты будешь его отрабатывать, Зеник?

– Два месяца, – тихо ответила она.

– Два месяца? – он не сдержал громкого смеха. Его тело затряслось, словно в припадке.

Остальные наблюдали за ним с беспокойством.

– Насколько же сильно он свихнулся? – спросил Джеспер, барабаня пальцами по перламутровым рукояткам револьверов.

Бреккер пожал плечами.

– Я бы не назвал его надежным, но другого варианта у нас нет.

Два месяца. Наверняка она будет прислуживать в какой-нибудь роскошной тюрьме, где очарует всех стражников, чтобы те приносили ей свежий хлеб и взбивали подушки. Или же попросит кого-нибудь выплатить штраф, который покроют ее богатенькие дружки-гриши из Равки.

– Ей нельзя доверять, – сказал он Бреккеру. – Какие бы секреты ты ни надеялся выудить у Бо Юл-Баюра, она сдаст их Равке.

– Позволь мне самому об этом беспокоиться, Хельвар. Выполни свою часть сделки, и секреты Бо Юл-Баюра и юрды-парема окажутся в руках людей, которые лучше кого бы то ни было смогут позаботиться, чтобы они остались только слухами.

Два месяца. Нина отслужит свое наказание и вернется в Равку богаче на четыре миллиона крюге. Она больше никогда не вспомнит о нем. Но если его амнистия реальна, то он тоже вернется домой.

Домой. Матиас часто мечтал о том, как выберется из Хеллгейта, но никогда всерьез не обдумывал вариант побега. Какая участь ждала его, обвиненного в работорговле, за стенами тюрьмы? Ему никогда не вернуться во Фьерду. Даже если бы он мог перенести свой позор, каждый день ему пришлось бы довольствоваться жизнью беглого преступника, скрывающегося от керчийского правительства. Конечно, он мог бы перебраться в Новый Зем и влачить там жалкое существование, но какой в этом смысл?

Сейчас ему предлагали нечто совершенно другое. Если Бреккер говорит правду, Матиас сможет вернуться на родину. Тоска по дому разъедала его изнутри. Ему хотелось вновь услышать родной язык, увидеть друзей, съесть коричневую семлу со сладкой миндальной пастой, ощутить на коже покалывание северного ветра, когда тот с ревом мечется по ледяным просторам. Хотелось вернуться домой и быть принятым в семью без груза бесчестия. Очистив свое имя, он сможет вновь стать дрюскелем. И цена этому – измена.

– А что, если Бо Юл-Баюр мертв? – спросил он Бреккера.