Девушка ехидно улыбнулась.
– Тогда ты действительно такой тупой, каким кажешься.
Матиас продолжал сидеть у костра. Он знал, что в конце концов придется лечь рядом с ней. Солнце уже село, и температура начала падать. Он изо всех сил старался держаться и не стучать зубами. Они нуждались в тепле друг друга, чтобы пережить эту ночь. Это было бы разумно, но он не хотел приближаться к девушке. «
Хельвар с трудом заставил себя встать и подойти к одеялам. Но Нина выставила руку, чтобы остановить его.
– Даже не думай приближаться ко мне в этой одежде. Ты весь промок.
– Ты можешь контролировать наше кровообращение.
– Я истощена, – рассердилась она. – И когда я засну, нас будет греть только этот костер. Даже отсюда видно, как ты дрожишь. Все фьерданцы такие ханжи?
Нет. Возможно. Он не знал. Дрюскели – священный орден. Они должны вести целомудренный образ жизни, пока не найдут себе жен – хороших фьерданских жен, которые не нападают на людей с криками и не сбрасывают с себя одежду.
– А все гриши такие бесстыжие? – парировал Матиас, защищаясь.
– В Первой и Второй армиях мальчики и девочки тренируются бок о бок. В таких обстоятельствах смущение быстро проходит.
– Для женщины воевать противоестественно.
– Противоестественно, когда степень твоей тупости соответствует твоему росту, однако вот он ты. Ты серьезно проплыл столько миль, просто чтобы умереть в этой хибаре?
– Это сторожка, и ты не знаешь, проплыли ли мы хотя бы милю.
Нина раздраженно вздохнула и повернулась на бок, стараясь придвинуться как можно ближе к огню.
– Я слишком устала, чтобы спорить, – девушка закрыла глаза. – Не могу поверить, что твое лицо – последнее, что я увижу перед смертью.
Матиас чувствовал, что она насмехается над ним. Он стоял как дурак, и ненавидел ее за то, что она заставляла его чувствовать себя дураком. Парень повернулся к ней спиной и, быстро сняв промокшую одежду, положил ее сушиться у огня. Один раз он обернулся, чтобы убедиться, что ведьма на него не смотрит, затем подошел к одеялам и лег рядом, пытаясь сохранить дистанцию.
– Ближе, дрюскель, – игриво пропела Нина.
Он обнял ее рукой и грубо прижал к своей груди. Девушка удивленно ахнула и смущенно заерзала.
– Прекрати дергаться! – пробурчал он. Ему уже доводилось находиться рядом с девушками – не со многими, правда – но ни одна из них не походила на эту. Она была непристойно округлой.
– Ты холодный и липкий, – пожаловалась ведьма, передернувшись. – Все равно что лежать с дородным кальмаром!
– Ты сказала подвинуться ближе!
– Ослабь хватку, – велела она, а потом повернулась к нему лицом.
– Что ты делаешь? – спросил Хельвар, отодвигаясь в панике.
– Расслабься, дрюскель. Если я с тобой чем-то и займусь, то не здесь.
Он прищурил свои голубые глаза.
– Ненавижу твою болтовню. – Ему показалось, или на ее лице мелькнула обида? Будто его слова могли задеть эту ведьму.
Она подтвердила, что он все выдумал, сказав:
– Думаешь, меня волнует, что тебе нравится или не нравится?
Нина положила руки ему на грудь, туда, где билось его сердце. Он не должен был позволять ей это делать, не должен был проявлять слабость, но как только его кровь потекла быстрее, и тело начало согреваться, парень ощутил облегчение и легкость. Он почувствовал себя слишком хорошо, чтобы сопротивляться.
Матиас невольно позволил себе слегка расслабиться под ее ладонями. Девушка повернулась и положила его руку себе на талию.
– На здоровье, громадная идиотина.
Матиас солгал. Ему нравилась ее болтовня.
И до сих пор нравится. Он слышал, как она щебечет с Инеж где-то позади, пытаясь научить ее нескольким фьерданским словам.
– Нет, Рингке-е-елла. Тебе нужно немного протянуть предпоследний слог.
– Рингкала? – попыталась Инеж.
– Уже лучше, но… представь, что керчийский – это газель. Она перепрыгивает со слова на слово, – девушка показала жестами. – А фьерданский как чайка: пикирует вниз и ныряет. – Она изобразила руками птиц, которые несутся в воздухе. В этот момент она подняла голову и заметила его взгляд.
Матиас прочистил горло.
