— У царя.
— Чем же вейцы занимаются в часы досуга?
Артиллерист задумался. Как бы пристойно высказаться, чтобы не оскорбить слух девицы?
— Курят маковую смолу. И «листву пророка» от пустосвятов.
— Нет, это дурные привычки. А занятия?
— Плодовитость.
— Вы говорите о них, словно о кроликах.
— А вы посмотрите, сколько их.
— Значит, всем хватает пищи! У них богатая земля. Я читала, что вулканические почвы…
— Дело в другом, ан. Они совсем неприхотливы. Едят всё, что растёт или шевелится. Даже червей и тараканов.
Кое-как совладав с тошнотой, Лисси поискала глазами, о чём бы ещё спросить. Главное, чтобы не про червей.
— Те фигуры человечков на карнизе — они продаются?
Вырезанные из дощечек фигуры болтались на бечёвках, свисавших с края навеса перед входом в дом.
— Нет.
— Я бы купила. У них такие странные лица…
— Это детские души. Они хранят дом от воров и порчи.
— Ду… — запнулась Лисси. — Души?
— Дети, которые умерли в доме. Гушиты считают — они превращаются в демонов и стерегут жилище. Приносят удачу в торговле… Самый сильный демон-страж — сын, удавившийся для блага семьи.
— Четыре… пять… — шевеля губами, Лис в ужасе считала фигурки. — Боже, несчастные родители…
— Они считают себя счастливыми — столько духов-защитников… Не печальтесь о них, они родили новых. Гушиты на диво многодетны.
— Но… дети!
— Здесь всё идёт в дело и на пользу, даже смерть.
Наконец, Котта привёл их к площадке, где в окружении шумной толпы выступала компания, похожая на акробатов — тощий старец со свитком в руках что-то напевно выкрикивал, двое мальчишек играли на костяных флейтах, а посредине на циновке танцевала девочка в чёрных шальварах и куцем жилете.
— Друг дицер, что декламирует дедушка? — спросил Касабури.
— Хвалит свою школу. Обещает любого сделать гибким, как угорь. Здесь традиция — держать прислугу, владеющую «танцем змей», гимнастикой души и тела. Скромная, безоружная девица, но при случае…
— Она действительно ловкая, — признала Эрита. Девочка-гушитка извивалась на месте, как пламя свечи над фитилём.
— Говорит — кто хочет, пусть попытается задеть её бамбуковой палкой, — вслушивался Котта. — За попадание — два маньчи. Она не сойдёт с места, где пляшет.
— Смешно. — Принцесса пожала плечами. — Как можно уклониться?.. Гере Гириц, пусть мне дадут палку.
— Эри, ты же станешь бить? — взмолилась Лис, жалея маленькую гушитку. По тому, как Эрита взяла палку и помахала ею, графинька увидела в подруге человека, знакомого с фехтованием.
— Только касание.
Быстрый выпад. Танцующая девочка молниеносно изогнулась, пропуская колющий удар мимо себя — и продолжала перебирать ногами, по-змеиному двигая телом.
— Ах ты… — растерявшись, Эри замерла. Как это могло случиться? Обида, досада, смущение — все смотрят, ухмыляются…
— Второй удар за плату! — провозгласил старец, воздев руки со свитком, едва заметил, что иноземка вновь готова атаковать. — Полтора баката! Глядите, о прозревшие в ладонях Бахлы, сколь велико искусство школы змей Лунного Пруда — даже заморская воительница перед ним бессильна!..
— Лови. — Нервничая, Эрита кинула парню-помощнику монеты и ударила рубящим, наискось. Шшшик! — палка впустую рассекла воздух, девочка стремительно и гибко отклонилась, но её ноги топтали циновку там же, где и раньше.
— Третий удар — один маньчи!
Ясно было, старец готов взвинчивать цену и дальше. Кругом посмеивались в кулаки, не решаясь хохотать над иноземкой в открытую.
От стыда перед своей компанией Эри хотелось провалиться сквозь землю. Хороша фехтовальщица — безоружную свистушку в двух шагах не поразила!
— А нападать девочка может? — вдруг подал голос Касабури, до сей поры внимательно следивший за напрасными попытками Эриты. — Друг дицер, спроси.
