— О, смотрите, как девицы вырядились!
— Хе! будто потаскушки…
— Бросьте, пусть веселятся. Калаван Яр — раз в году.
Таких дней надо больше. Торговля оживляется. Портовой смотритель перо сломал записывать, столько судов пришло. Торг идёт скорый и широкий. Как в лучшие времена: «Купец, разгружай — всё продано!»
— Самое время наварить денег на войне, пока шары в другие земли падают. Наше зерно, наше вино везти в империю близко, на путевых расходах выгадаем.
— Ближе к солнцу — ближе к золоту. Благодаренье Грому, над нами не каплет…
Город великий, город славный! Сарцина Богатая — здесь живёт удача, здесь море денег. Всем хватает, от толстосумов-воротил до нищих. Хватает на свой оперный театр, на мостовые из камня, на университет — и на музей Коммерческого общества. Вот где собраны диковины и редкости пяти морей, даже идолы и украшения из-за экватора — Пояса Мира!
Долго купцы Великой земли точили зубы на заморские товары, долго мирились с вейцами-посредниками. Торговля через Пояс вся была в руках баханов, в их кошелях оседал навар за перекупку. Но всё дальше уходили в море корабли; наконец, перевалили жаркий Пояс, измерили лотом глубины у берегов Фаранге. Вейцев под угрозой пушек вынудили согласиться на концессии, постройку факторий, потом — угольных станций для пароходов… Скоро над Веем вырастут причальные башни дирижаблей — вот оно, торжество!
А дьяволов-пришельцев — разгромим! нам не впервой!
Поэтому — гуляй, Сарцина!
Пёстрая толпа на улицах шумела и плясала, играли оркестры в городских парках — а на причалах в порту скрипели тали. Из трюмов всплывали тюки, поднимались бочки, гремели зычные команды, звучал матерный рык грузчиков, стучали паровые движки лебёдок. Буксиры волокли баржи от судов с внешнего рейда. Из рук в руки ходили пачки имперских кредиток, местные златки и ассигнации. Прямо на планшире подписывали чеки, векселя. Заключали сделки, неслись к телеграфу отбивать депеши: «Товар получен, грузим поезд». Мальчишки-рассыльные нынче получали бешеные чаевые.
Все спешили провернуть делишки в льготный день, нажиться и урвать своё.
— Ставки — вы слышали? — выросли до небес. Сейчас один в игорном доме выложил расписку — судно с экипажем и полными трюмами против дома с меблировкой и столовым серебром.
— Хм, неравная игра. Надо было в ставку слуг включить.
— Куртизанка Сита поставила свою ночь на карту!
— А что ставят против этого?
— Спорят, кто больше. Дошло до трёх тысяч золотом.
— Жаль, певица Джани уехала. Такой разгул, и без актриски… Её бы червонцами засыпали.
— Молода ещё! выгоды не понимает… Голосок — птичка райская!
— А ножка — загляденье!..
— При такой красе иметь дурня-импресарио — беда.
— Не скажите. У неё турне по Синей половине — сперва в столичном Руэне, потом в Эренде, и везде аншлаги. Сам император…
— …а в Эренде — принц опальный, ха-ха! Вся царская семья полюбуется.
Свечерело.
Солнце прокатилось колесом над большим городом — опалив черепичные крыши цвета кофе и стены жёлтого песчаника, строгие шпили церквей и звонниц, оно алым шаром опустилось к морю. Пылал закат, волны пламенели словно кровь. Дышала теплом брусчатка мостовых, остывали крепостные валуны. Последние лучи солнца легли тусклым бликом на купол морской биржи.
Из курительных притонов веял сладковатый дух — там, не таясь от полиции, макоманы вдыхали дым вейского зелья, закатывали глаза, растворяясь в грёзах.
А улицы кишели нарядной публикой! а музыка и песни взлетали выше крыш!
— Эй, девицы! Верите в Бахлу? — наступал одетый пиратом. Речь его звучала с чужеземным, даже не вейским акцентом — кто он такой? поджарый, темноглазый, сильный как горный кот. Может, полукровка? или нарочно изменил говор?..
— О, да! — щебетали хохотушки, одетые баханками. Смуглые пираты с повадками котов — лица скрыты шёлковыми платками, лишь очи блестят… интересные парни. Можно и пококетничать.
— Тогда идём к бутам! Всё — сон; мир нам только кажется… а мне кажется, что ты красивая. Или я ошибся? покажи лицо.
— Ах, чего захотели!
— Возьми её в плен, — с тем же акцентом приказал темноглазому ухарю пиратский капитан, молодой и высокий. Как золотой волк среди смуглых
