Опять же цены. По закону, передвижное хозяйство Данкеля числилось вне действующей армии, где-то между тыловыми вошебойками и военно- лекарскими школами. Один взгляд на обозные бумаги — и куркуль-хозяин набавляет четвертак за семифунтовый ржаной каравай.
— Вы ж не фронтовые, вашскобродь, как я понимаю?.. Нам тоже пить-есть надо. Год пропащий выдался, сплошное разорение. А вы, нижайше прощения просим, дьяволов хлебушком кормить изволите-с.
После первой ночёвки ражие санитары вытащили из фур полдюжины охладевших тел. Поплевав на руки, взялись за шанцевый инструмент — у дороги яму рыть. Дело обыкновенное. Кротихи выносливы, но с перепуга и от встряски поначалу мрут, будто морские свинки.
Как раз тут обозную вереницу догнал штабс-генерал Купол на электрокаре. Ещё пыль от каучуковых шин не осела, как он спрыгнул из машины и бодрым шагом двинулся к военврачу-полковнику:
— С добрым утром, барон! Что, падёж начался?
— Естественный отбор, ваше высокородие, — бегло откозыряв, Данкель пожал ему руку. — Слабые вымирают, сильные остаются.
— Ну, в этой битве сила на нашей стороне. Надеюсь, в будущем тоже. Какие виды имеете на уцелевших?
— Хочу просить казну о постройке заразных бараков. Подальше от тюремной крепости. Последние опыты с микробами свидетельствуют, что можно найти бактерии, безобидные для людей, но гибельные для кротов. Достаточно снарядить ракеты банками с болезнетворной культурой… и ждать, когда мор начисто выкосит противника. Ракетчики и могильщики, больше никого. Вот тогда мы будем действительно сильны.
— Злая сила!.. — крякнул Купол, посуровев. — Я полагал — медицина это врачевание и исцеление… Хотя мы ведём эту войну не по-рыцарски, такое оружие просто чудовищно.
— А эфирный удар медиума? — холодно парировал Данкель. — Он может убить, если я правильно осведомлён. Расправа издали, за много миль. Чистые руки и полное алиби…
Штабс-генерал отрицательно поводил круглой головой, жёстко сузил бледные глазки:
— Только сильнейшие способны на такой удар. Обычно эти люди не злоупотребляют мощью. Но если… У вещателей своя этика, барон. Медиум- убийца — изгой. Более того, против него выступит команда… карателей, если угодно. Мы не потерпим душегуба среди нас. Прежде всего медиумы — люди, а уж потом вещуны… Кстати, — сменил он тему, — до широкой колеи вам добираться суток пять. Многих потеряете.
— Неизбежно. Я брал, учитывая убыль, с небольшим запасом.
— Могу помочь. На западе сейчас эфирные помехи — чёрт знает, что за напасть! — но до ближайшего поста я дозовусь. К вечеру здесь будет грузовой дирижабль. Отберёте из обоза, кто поздоровей — сотню душ аэронавты поднимут, — и пожалуйте со мной на борт. Завтра отужинаем у вас в тюрьме, потом я двинусь с корпусом на запад.
С невольным беспокойством Данкель взглянул вдоль обоза. Как оставить всё на ассистент-доктора?.. вдруг он недоглядит?
— Весьма признателен вам за любезность, но… я полагал сам проследить за доставкой их в Гримор. Поймите, не каждый раз доводится заполучить свежий материал в таком количестве.
— Вы боитесь за них? бережёте? — Купол направился к фургонам, барон следом, словно опасаясь, что низкий плотный генерал с его резкими уверенными жестами может что-нибудь сломать. В мимолётном взгляде Купола ему почудилась насмешка. Почему-то он ощутил себя на миг наседкой, прикрывшей крыльями кладку яиц.
Штабс-медиум решительно приоткрыл клапан брезентового тента. Пахнуло хлевом. Внутрь натемно затенённой фуры хлынул свет тусклого утра. С шорохом, тихим аханьем и звяканьем цепей отпрянула вглубь масса тесно сбившихся тел, нагих и полунагих. Из-под спутанных лохм на Купола затравленно смотрели глаза — сощуренные, покрасневшие, с опухшими веками. Кто-то, давясь, торопливо пихал в рот кусок каравая, держа обеими лапками — вдруг отнимут? В глубине кучи перешёптывались, всхлипывали.
— Всё-таки лучше самому присматривать, — донёсся сзади сдержанный голос Данкеля.
— А захворают — лечите? — спросил Купол, изучая обращённые к нему лица.
— Конечно. Есть аптека, лазаретная фура с комплектом хирургического инструмента. Наконец, — в тоне барона послышалось раздражение, — я врач.
— Да?.. — рассеянно бросил его собеседник, явно думая о чём-то другом. — Кажется, барон, вся наша жизнь ушла в войну. — Купол задёрнул клапан.
— Что?
— Без войны вы стали бы хирургом-виртуозом или гениальным терапевтом. Или учёным. Делали бы открытия, вам бы рукоплескали на научных съездах. Я бы муштровал медиумов, делал из них сеть эфирной связи. А может, был бы булочником! — обернулся он к барону с неожиданной для его бульдожьего лица улыбкой. — В детстве я видел себя булочником в белом фартуке. Ну, а вы?
— Моряком, — вырвалось у Данкеля. — Капитаном парусника.
— И в результате?.. Мы оба холосты. Вы живёте в тюрьме, я — в дороге. Вы кромсаете кротов ланцетом, я — бомбами. Мечтаете морить пришельцев чем-то вроде мышиной чумы?.. Чувствуете? все наши мечты — мысли воинов и палачей. Не приходило на ум жениться, деток завести? Ведь вы завидный
