бранши гигантских щипцов с зубчатыми захватами, раскинутые опоры стартовой системы — как лепестки раскрытого железного цветка. Решётчатая кабельная мачта была отклонена к лотку отражения пламени, глубокому, будто бездонный овраг. Торчали вышки с рожками громоотводов.
Повсюду стелились по ветру дымы. Доносился глухой механический рокот — судовые движки внешнего сгорания стояли под нагревом. Готовы дать силу на гидроподъёмники, чтобы сомкнуть захват на стройном тулове ракеты-носителя.
— Везут! везут! — взлетел над головами крик. Толпы качнулись к верёвкам, а полицейские замахали руками: «Осади назад!»
Со стороны монтажного корпуса — домина величиной с дирижабельный эллинг! — натужно дымящие локомотивы-великаны волокли по рельсам нечто, похожее на толстую железную трубу, с одной стороны кругом обложенную четырьмя трубами поменьше. Вдоль путей бегали, суетились фигурки людей с сигнальными флажками — там раздавались свистки, команды в рупор. Простой народ неистовствовал, с ликующими воплями бросая в воздух картузы и подвядшие за время ожидания цветы.
На трибунах для приличной публики было спокойнее. Дамы и девицы ахали, по привычке поднося к носу флакончик нюхательной соли. Господа в цилиндрах степенно беседовали между собой, обсуждая ракету тем же тоном, как на скачках — призовую лошадь.
— Новое слово техники. Корпус — из сплава алюминия и магния, от жара покрыт асбестом в фенольной смоле.
— Представляю, сколько это стоило государю!..
— Без Лозы не обошлось. По пути сюда заметил целую колонну их рыдванов — окна в каретах зашторены кожей. Наверняка ехала депутация банкиров — убедиться, что кредит вложен правильно.
— Могли б зря лошадей не гонять. Улетит эта шутиха в небеса, не улетит — они своё вернут с процентами. Раз платёж высочайше гарантирован, то взымут всё до лики.
— Ха! а вообразите, что Церес преуспел!.. Полагаю, мы бы с вами не скучали тут, глядя на водружение летающей трубы, а Лоза бы носа не высовывала из меняльных лавок…
— Т-с-с, друг мой… без имён. Здесь слишком много ушей. Последнее время тайная полиция повадилась ходить в штатском…
— …смесь пироглицерина с ружейным порохом и солями аммиака. Оч-чень занятный вид топлива в виде гранул. При верном запале ракета взовьётся, как Птица-Гроза. Но не хотел бы я сидеть в кабине наверху, когда включится первая ступень. Перегрузки… то, что испытываешь в ракетоплане на взлёте — просто чепуха.
При упоминании Птицы-Грозы на собеседников мельком взглянул невысокий круглоголовый парень в элегантном котелке и фасонистом песочном сюртуке. Его происхождение легко угадывалось по вишнёвым глазам, сочным губам и ноздрястому носу, но в отличие от соплеменников, при плотном сложении он был подтянут, а золотая заколка на галстуке изображала в миниатюре ту самую Птицу, любимицу божью.
Вдобавок рядом с ним сидел грациозный молодой человек духовного звания — не иначе богослов-бакалавр, принявший монашество.
В такой компании, с таким украшением может выйти напоказ лишь лозовик, новообращённый в Гром. Стало быть, собрались два вольнодумца — один попрал веру предков, другой плюнул на проклятье патриарха и пришёл любоваться астралем. Вот оно, бесчестье больших городов!
— Что, занятные сплетни? — едва повёл головой гривастый семинарист.
— Светские бредни, — ответил парень с брезгливой гримаской. — Истинные речи надо слушать там, — указал он взглядом на белеющий в стороне забор из полотна. — Но винники тоже заблуждаются, как всякие глупцы.
— Ты слишком суров к ним. Всё-таки их вера старше Грома…
— …и ошибки тоже. Они не того просят у Луны.
— О-о?.. Значит, это не молитва об успехе?
— Лишь отчасти. Своё тайное они произнесут шёпотом, прикрыв рты рукавами, чтобы даже по губам нельзя было прочесть…
У красавца-семинариста в глазах затлело любопытство:
— Гром небесный!.. какие же кощунственные просьбы там звучат? Чтобы море отхлынуло, и возвратилось утопшее царство?
— Это для публики, вслух. Настоящая просьба в другом. — Брови круглоголового парня сдвинулись, губы втянулись. Он помедлил, будто не решался говорить. — Интересно, что корабль понесёт в космос?.. Только ли часть орбитальной станции, как заявлено?
— Вряд ли он поднимет что-то большее.
— Послание можно нести в кармане. Сжать в кулаке. Наконец, затвердить на память. Даже если оно бесплотно, как слова в воздухе или в эфире, его смысл способен сотрясти небеса.
— Ты говоришь пугающие вещи, друг мой. Тебе что-то известно?..
— Только старые предания, которые твердят в молельнях. Веришь в архангелов? — спросил он вдруг.
— Семеро их, великих — пресвятая заступница Дева-Радуга, умершая за нас, крылатый Ветер-Воитель, милостивая и грозная Сестра-Моряна, крепкий Брат-Корень, сокрытый Сын-Ведун… — как по книге заговорил богослов, но приятель нетерпеливо перебил его:
— Аминь. Моряну в Лозе почитают как Матерь-Луну, владычицу небес и вод. Книги говорят, она предупредила нас о потопе и вознеслась на птице к звездам. В молитвах её просят вернуться, забрать нас с жестокого Мира в небесное царство, откуда в древности мы были низвергнуты на землю.
