«Разброс по долготе в тысячи миль. И где прикажете ждать, брат мой?»
«…хотя я бы с удовольствием взглянул, как шар приводняется. Такого давно не бывало».
— Назовитесь младшему помощнику и взвесьтесь вместе с багажом, — сказал Карамо, убирая бумаги в карман комбинезона. — Боцман укажет вам каюты. Если кто-то не выносит качки — говорите сразу.
Все промолчали, только гривастый брюнет — его серебряные серьги и подводка глаз сразу заинтересовали кавалера, — высокомерно молвил:
— Нисколько, господарь. Я пилот.
«Второй крот на борту!.. Просто праздник какой-то».
— Поднимайтесь на корабль. Скоро стартуем.
Лара взлетала пять раз — на праздниках, когда всех катали на привязном аэростате. Платишь деньги, забираешься в гондолу — вроде большой корзины, — и усатый важный человек командует: «Подъём!» Лебёдка стрекочет, разматывая трос, и земля уплывает вниз. Кто бледнеет, кто повизгивает, кто вцепляется в соседа, в поручни, садится на корточки, зажмурившись — а другие хохочут, глаза у них блестят, лица разгораются.
Ну, и что обычно делают в таком полёте — плюют вниз, кричат: «А вот я! Мы улетаем!», бросают монетки, смятые бумажки.
Люди внизу всё меньше, мельче, горизонт всё шире, видно далеко во все стороны — и в какой-то миг пассажиры замолкают, поражённые тишиной. Только шорох ветра в стропах и на оболочке шара. Ни голосов толпы, ни стука шаров на игровой площадке. Стихает музыка праздничного оркестра.
Ты в небе. Светлая голубизна, заоблачный простор.
Она нашла силы взяться за край гондолы и заглянуть — как оно видно сверху?
Будто картина в красках. Плывут тени облаков. Под тобой — ничего.
Тогда, впервые поднявшись выше крыши, она набрала полную грудь воздуха и закричала:
«Здравствуй, Мир!»
Так было здорово, словно ты — ангел.
На дирижабле оказалось по-другому.
Она боялась, что он весь склёпан из металла, и голоса будут шуршать нестерпимо, но переборки кают делались из фанеры, проложенной пробкой.
А каютка — чуть больше шляпной коробки! Господские купе в вагонах и то шире. Две койки и столик — откидные, на шарнирах. Окон нет. Над головой матово-белый плафон с яркой лампочкой, поверху с обеих сторон вещевые полки.
Сперва складывалось мило — каждой дали по каюте. Лис заявила, что служанка будет с ней — пожалуйста!
Вдоль второго коридора, по другую сторону от корабельной оси, разместились помощники Карамо — крепкие и вежливые парни с кавалерийской выправкой.
Едва успела Лара разложить вещички по полкам, как в дверь постучал боцманюга:
— Барышня, придётся жить вдвоём!
Вошла недовольная Эрита, за ней боцман внёс её кожаный кофр.
«Гром божий, теперь с принцессой локтями толкаться!»
— Что-то случилось? — спросила Лара у боцмана.
— Да, ещё каких-то пассажиров принимаем. Женская половина отменяется, теперь все вперемешку.
— Вот, эта койка свободна, — указала Лара, давая понять, что свою не уступит.
— Спасибо.
Пришлось сбросить башмачки, забраться на койку с ногами, чтобы наследница могла ходить свободно. От досады и тоски Лара взяла картонку с наклеенными правилами:
«Языческое название-то. Бык — это Мананта, бог моря».
Эрита ворчала и хмыкала, поворачиваясь в узкой комнатушке. Пока располагалась, время шло. Вдруг каюта еле заметно покачнулась, по коридору затопали. Лара беспокойно встрепенулась:
— Ой?..
— Выводят из эллинга. — Ан-эредита знала, что и когда.
«А как отлёт выглядит с борта?..» — Любопытство раззадоривало Лару, но своевольничать на корабле она не решалась. Тут нужен кто-то сведущий,
