— Эй! — крикнул Панас с одной стороны ворот.
— Кто там? — спросил с другой стороны Петр.
— Я! Панас!
— Ну что, научился?
— Научился!
— А ну, попробуй почитай! — Петр заскрипел воротами и вышел послушать.
Панас откашлялся раз, другой, раскрыл засаленный Псалтырь и стал читать преважно, словно ксендз в костеле.
Петр кивал головой и удивлялся.
— Ну что, — говорит Панас, — хорошо?
— Гм, хорошо. Теперь, Панаска, иди смело в… ад.
— Что?!
Панас приставил руку к правому уху. Ему показалось, что он что-то недослышал.
— В ад иди! — гневно крикнул Петр. — Видишь, какой ты неученый, какой ты «темный мужичина»! Вот и твои оправдания никчемные. Человеку нужно только захотеть. Смотри, как ты быстро научился читать, когда подступило, как говорится, с ножом к горлу! Небось кабы захотел, так и на земле много чего хорошего сделал бы. А теперь убирайся в пекло, душа гулящая! Не мозоль мне глаза, плутяга!
Панас от удивления и страха так разинул рот, что чуть все небо не проглотил. Однако полещука не так-то легко сбить с панталыку. Не успел Петр затворить ворота, как Панас смело крикнул:
— Погоди!
За то время, что Панас околачивался на небе, он освоился тут, как на собственном покосе.
— Чего ты? — строго уставился на него Петр, нахмурив седые брови.
— «Чего ты?» — передразнил его Панас. — Разве ж так можно?
— Что «разве так можно»?
— Думаешь, полещука голыми руками возьмешь? Разве можно так насмехаться над старым хлеборобом? Сказал бы сразу, что, мол, кабы хотел, так все бы успел на земле сделать. Я б тогда и не спорил. Что ж, либо пан, либо пропал! А то Псалтырь в руки тычешь: на, учись! Сколько пота мне стоило это мое образование! Чем же ты мне заплатишь за труды, коли и ломаного гроша на небе нету! Что же мне теперь делать?
Пожалел его Петр:
— Иди, шельмец, в рай. Тебя не переспоришь.
Живется Панасу в раю, как сыру в масле. Усердно Псалтырь читает, прислуживает святым, трубки подает. Но вскорости заскучал: привык полещук к работе, без нее ему невмоготу. Подмазался он снова к ключарю Петру;
— Давай-ка, дядька, помогу тебе около ворот копошиться, а то одному-то небось тяжеленько?
Согласился Петр.
И сделался Панас помощником ключаря при райских вратах. Коли душа какая в ворота стучится, Петр только ключ повернет, а Панас открывает, Петр глянет, стоит ли в рай пускать, а Панас тем временем высунет лысину, смотрит, может, знакомый повстречается. Частенько болтал он таким образом со своими односельчанами, допытывался новостей. Полещук нигде не пропадет…
Однажды высунул он, как обычно, голову, чтобы посмотреть, где что делается, и вдруг вздрогнул, словно кто его укусил:
— Боже мой! Кого ж это я вижу? Это ж Тэкля! Женка моя! Она, лопни глаза мои, она…
Петр долго Тэклю не допрашивал, потому что знал, как ее мучил Панас на земле, и сразу впустил в рай.
— А! И ты тут как тут! — загремела Тэкля, завидев Панаса. — Вот уж не думала, не гадала! Уж не заблудилась ли я? Ведь твое-то местечко в аду!
— Боженька мой, мне теперь рай горше ада станет! — застонал Панас, стремительно перескочил высокую ограду, да и наутек.
— Панас! Панас! — звал его Петр. — Вернись!
Панас ударил во все лопатки. Он уже хорошо знал разные закоулки и глухие уголки на небе, нашел еще скитальцев-полещуков и заделался их старостой.
Поделил им Панас небо на полоски и приказал работать. Вот так работают и по сегодняшний день. И впрямь весело им живется. Какое жито там растет, какие леса шумят, так только дивись!
Бросил Панас старушку Тэклю, она ведь ему еще на земле достаточно опостылела, и взял себе двух женок. Только пусть вас это не удивляет, люди добрые, — на небе можно иметь много женок, потому что в другой раз уж в могилу не вгонят!
Панасовы жены, как и все бабы на свете, страшно любопытны, хочется им знать, где что делается.
Высунет одна голову на землю, усмехнется, глаза сияют…
