старого нахала на место, но сейчас вынужден признать, что без него китайцы бы сто раз отправили нас на небеса, вслед отцу.
– Надо будет прислать кого-нибудь. Ну, убрать трупы и поймать лошадей.
– Так, как до дома дойдешь, вот там и скажешь. Ты ж у нас теперь барин, – без малейшего оттенка иронии или насмешки прогудел старый казак, легко взваливая на плечо бездыханное тело сельского священника.
Нянюшка вцепилась в мою руку и всю дорогу тряслась как осиновый лист, беспрестанно бормоча: «Ох ти ж, страсти какие, че ж деется-то, а?» Я ничего не отвечал, а только успокаивающе гладил старушку по вздрагивающим плечам.
На горизонте таял в дымке пятый всадник, так и не принявший участия в сражении. Мне почему-то вспомнился тот странный человек в темном плаще, который передавал деньги моим друзьям в Лондонском порту, а потом искал меня среди сходящих по трапу пассажиров. Неужели неизвестный знал, куда я направляюсь, и послал за мной по следу наемных убийц?
Нет, разумеется, я не скрывал от Сэма и Иеремии, что еду к отцу в родовое поместье. Но чтобы за такой короткий срок, за два-три дня, в чужой стране найти китайцев, обрядить их в цивильное платье, вооружить, дать лошадей, да еще и четко разработать план нападения из засады, это?! Это просто немыслимо!
В доме нас ждал сельский староста и четверо пожилых крестьянок, пришедших помочь с похоронами. Я быстро объяснил ему ситуацию, старик, крестясь, побежал в село собирать мужиков. Одну из крестьянок, помоложе, я отправил за приставом.
Следовало обо всем рассказать властям. Закон не может оставаться в стороне, когда происходит такое. Уверен, что русская полиция и жандармерия примет все меры, чтобы найти негодяя, пославшего четверку всадников, в результате действий которых погиб совершенно невинный человек! Вот примерно так я рассуждал, пока к вечеру не прибыл пристав…
Это был уже возрастной, лет за пятьдесят, тучный мужчина с ржавыми усами, блеклыми голубыми глазками и багровым цветом лица, свидетельствующим о пристрастии к алкоголю. Осмотрев привезенные тела китайцев, он прошел со мной в кабинет отца, грузно сев в его кресло. Выслушал мои показания, тоскливо огляделся по сторонам и доверительно вздохнул:
– Михаил… как вас по батюшке-то, Николаевич? Так вот-с, Михаил Николаевич, ехали бы вы отсюда. Право слово, чего вам в нашей дыре делать-с? Вы человек молодой, образованный, вам везде в столице рады будут. А тут, тут ловить нечего-с…
– Не понимаю, – слегка опешил я.
– Замяли бы вы это дело. Не стоит-с и шум поднимать. Уж поверьте.
– Убит священник. На меня, моего денщика и мою няню напали неизвестные вооруженные люди. Мы были вынуждены защищаться. Пять трупов! А вы говорите, не стоит поднимать шум?! Да в Великобритании вас бы уже отдали под суд за одни такие слова!
– А мы в России, – чуть поморщившись, вздохнул он. – Ежели угодно-с, могу завести дело. А только тогда вам-с придется отправиться со мной в окружную тюрьму. Показания дать-с, свидетелей привлечь-с, вашу роль выяснить-с. А как это вы вдвоем, да без оружия-с, на четверых проезжих напали-с? Может, они просто мимо шли, моцион совершали-с? Уж трупам-то пистолетики подложить несложно. И за смерть батюшки-с вам ответить придется-с! Не с азиатов же мертвых мне показания снимать-с, верно? А ежели тот, что ушел, высокий чин-с окажется? Тогда как-с?!
Видимо, у меня от шока закружилась голова, потому что я встал со стула, покачнулся, а потом попытался поймать этого мерзавца за грудки. Но мне не дали. Доселе молча стоявший в дверях бородатый казак перехватил меня на полпути, силой усадил обратно и подмигнул приставу:
– Молодой барин, горячий, да и в заграницах небось ничему хорошему не научат. А вот не принять ли нам по стопочке за упокой души светлой памяти Николая Бенедиктовича?
– И то верно-с, земля ему пухом, – охотно подтвердил пристав, покрутил усы, раздраженно зыркнул на меня и проследовал за денщиком отца в другую комнату.
Я остался один. Меня слегка трясло, а может, и не слегка. Нервы были закручены винтом, все вокруг просто бесило своей фатальной неправильностью.
Я не понимал происходящее, не понимал эту страну, не понимал этих людей, их мироощущение, их логику, их упоительнейшую безалаберность, подмену черного на белое и преступную легкость по отношению к исполнению своих обязанностей. Я всем существом чувствовал, что не хочу здесь жить.
Мои детские воспоминания об этой стране разбились в радужную пыль всего за несколько дней после того момента, как только моя нога сошла с корабельного трапа на российскую землю. Здесь нельзя жить. Отсюда надо просто бежать при первой же возможности. Надо найти управляющего, юриста, подписать им все бумаги и ехать из этой страны любым пароходом или поездом. Куда угодно! Лишь бы подальше…
– Ты бы покушал, Мишенька, – в кабинет неслышно вошла моя старенькая няня, в ее руках был простой медный поднос с тарелками и стопкой водки.
Я неопределенно пожал плечами. Потом взял водку и выпил одним глотком. Сначала задохнулся, а потом понял, что этот напиток, по сути, куда мягче и чище любого английского джина.
– И правильно, – серьезно поддержала меня старушка. – Ты вон покуда кашки гречневой с грибами да мясом отведай, а я тебе и еще налью.
Я категорически замахал руками.
