сжимая так, что ребра отозвались жутким хрустом.
– Ножки на месте, ручки на месте, голова болтается. Ну, стало быть, до ста лет будешь жить, а?!
Даже если бы я и хотел ответить, то все равно бы не смог. Грудь сдавило так, что вздохнуть невозможно, в горле хрип и писк, а ноги вообще до земли не дотягиваются. К тому времени, когда этот рычащий монстр соизволил меня отпустить, я практически смирился с неминуемой смертью.
– Матвей, прошу вас, не сломайте молодого человека, – попросил ангел-спаситель в лице добрейшего графа Воронцова. – Мишенька, я счастлив, что все кончилось хорошо. Выбраться из Петропавловских казематов всего за один день не удавалось, по-моему, никому. Вы первый!
Мне сложно было оценить его правоту, слишком болезненным оказалось освобождение. Нет, не из тюрьмы, как вы подумали…
– Давайте же в коляску, и скорей уедем подальше от этого жуткого места. Вы выглядите ужасно исхудавшим, – уговаривал он, ведя меня под руку к ожидающему невдалеке кучеру. – Вы нам все расскажете по дороге!
Старый казак, беззлобно улыбаясь в усы, словно свидетель чего-то невероятно смешного, уселся на облучок, изрядно потеснив возницу. Мы с графом разместились сзади, и бодрая лошадка, всхрапнув, повлекла нас по булыжной мостовой, через мост, далеко в город, минуя все рестораны и соблазны, прямиком к уютному генеральскому особняку. То есть я уверен, что мы направлялись именно туда, когда мне в голову стукнулась другая идея…
– Простите, мы можем повернуть к дому английского посла? У меня там дело. Очень важное, поверьте.
– Вы сразу из тюрьмы, мятый, небритый, пахнете, как побродяжка с Васильевского острова. И в таком виде наносить визит в дом покойного?
Я сжал зубы и кивнул. Павел Павлович только покачал головой, махнув рукой, и менее получаса спустя кучер натянул поводья прямо перед знакомыми коваными воротами. У входа стояли двое неулыбчивых мужчин в форме шотландской гвардии, высоких шапках и килтах в черно-зеленую клетку, на рукавах черные креповые ленты.
Я спрыгнул с коляски, но у ворот был остановлен.
– Позвольте мне пройти, господа.
– Это территория консульства Великобритании. Вход только для приглашенных лиц. Ваше приглашение, сэр?
– У меня его нет. Но… мисс Челлендер знает меня.
– Ваше приглашение?
– Просто позовите ее!
– Она принимает соболезнования, сэр.
– Отойди в сторону, твое благородие, пусти меня с этими умниками усатыми побеседовать. Щас они у меня в юбках на голове, на четвереньках, на историческую родину отправятся! – полез в дело старый казак, на ходу засучивая рукава.
– Нет. – Я изо всех сил уперся ему руками в грудь, но это было сродни попытке остановить ломовую лошадь. – Прекратите, не смейте! Я сам!
На лицах шотландцев не отразилось ни капли испуга, драки они не боялись, а, может, даже были рады новому развлечению, но в этот момент на дорожке, ведущей к дому, показалась дочь английского посла. Энни была в черном траурном платье и черном капоре. Она заметила нас, повернулась, подумала и решительно зашагала к воротам.
– Что здесь происходит, господа?
– Этот джентльмен и его лакей пытаются ворваться в дом, – пояснил один из охранников.
– Ты кого это лакеем назвал, мурло нерусское?! – вспыхнул Матвей.
– Да хватит уже! – едва не срываясь, рявкнул я. – Мисс Челлендер, позвольте объяснить то, что произошло с вашим отцом…
– Мне уже объяснили, – едва сдерживая слезы, перебила она. – Это был несчастный случай, мой отец выпил слишком много и, показывая вам кинжал, запнулся о ковер и сам напоролся на лезвие. Никто не виноват. Вы на свободе. А моего отца похоронят в Британии.
– Но… это не так. Там был кто-то еще… Я просто не успел обернуться. Но поверьте, все не так…
– Я знаю. Это вы убили его. Я ненавижу вас. А ваше русское правительство всегда покровительствовало преступникам, так говорил мой отец. Мой покойный отец…
– Нет, это неправда! Я не убивал его!
Вместо ответа она на миг скользнула меж двумя рослыми шотландцами и отвесила мне пощечину. Я мог бы увернуться от удара, но не стал. Энни взглянула мне в глаза, развернулась и ушла, не сказав больше ни слова. Охранники с презрением сплюнули на мостовую…
Матвей по-прежнему был настроен разобраться, но лично я был слишком подавлен всем произошедшим. Сейчас мой поступок представлялся мне мелочным, жалким и по-мальчишески глупым.
Павел Павлович был прав, не стоило ехать в дом умершего, когда я единственный подозреваемый в смерти сэра Эдварда. Не знаю, что я рассчитывал здесь найти – справедливость, утешение, понимание? Мисс Челлендер тысячу раз права, почти у нее на глазах убит самый близкий человек, и лезть к ней в день похорон с объяснениями и извинениями – что-то совсем уж запредельно неприличное…
– Трогай, – тихо попросил отставной генерал, когда мы с папиным казаком молча сели обратно в экипаж. Так же, не сказав друг другу ни слова, мы доехали до особняка графа Воронцова. Я впервые в жизни дико хотел застрелиться.
