– А орешь тогда с чего? Недоволен чем-то?
Ответить я не успел, потому что в тот самый момент на пороге показалась наша юная англичанка, переодетая в скромное черное платье, капор с рюшами, держа при себе небольшой дорожный саквояж. Она решительно подошла к нам и подала руку Матвею, который помог ей сесть в экипаж.
– Решила подышать ночным воздухом, дочка?
– Я решила, что вам, возможно, понадобится свидетель, заслуживающий доверия, – обрезала Энни, глядя почему-то на меня. – В конце концов, это именно я подверглась нападению в собственном доме. Уверена, что русский царь Александр не допустит такого в пределах своей столицы.
Старый казак удовлетворенно крякнул, запрыгнул на место кучера и профессионально щелкнул вожжами. Лошадь резво взяла с места, так что я, зазевавшись, был вынужден запрыгивать в экипаж на ходу. Дворецкий и его сообщники, проклиная все на свете, бежали следом, натягивая веревку. Казак, невзирая ни на что, бодро распевал что-то про чеченскую войну:
Мы с мисс Челлендер слушали его вполуха и молчали, стараясь даже не смотреть друг на друга, хотя вынужденно сидели плечом к плечу.
Нет, я не был на нее обижен. Более того, меня искренне восхищала стальная воля этой девушки, только сегодня отправившей на родину тело отца и решившей отважно остаться здесь, в России, исполненная твердой решимости дождаться от российского правительства проведения тщательнейшего расследования и наказания виновных.
Истинных виновных, разумеется, напомнил себе я. Мысль о том, что она до сих пор считает, будто бы сэра Эдварда зарезал я, казалась мне нестерпимо несправедливой и жгла, словно нечистая совесть.
На пустынных улицах Санкт-Петербурга, далеко не везде отлично освещенных, пару раз к нам пытались сунуться из подворотни какие-то подозрительные молодчики.
В иное время мы бы не прошли мимо и пяти шагов, но сейчас, при виде беззаботно поющего казака с огромным кинжалом на поясе, все криминальные элементы тут же сдавали назад. Полицейских мы не видели ни разу, видимо, за полночь они на службу уже не выходят.
Вот в Лондоне другое дело: там на каждом перекрестке под фонарем и в дождь, и в снег дежурит строгий «бобби» в высоком шлеме и с дубинкой на поясе. Оружие они традиционно не носят, ибо закон должен быть уважаем и так! Что, разумеется, хорошо и красиво в идеале, но ни в коей мере не снижает реальный уровень преступности на Британских островах.
В общем, как вы понимаете, я был готов думать, рассуждать и забивать себе голову чем угодно, лишь бы отвлечься от теплого плечика печальной мисс Челлендер. Не знаю, о чем думала она, но за всю дорогу до дома графа Воронцова ни один звук не слетел с ее плотно сжатых губ…
– Тпр-р, шальная! – Матвей натянул вожжи, уверенно осаживая разгулявшуюся кобылку. – Прибыли, твое благородие. Помоги девице с экипажу сойти, ручку подай, вежливость прояви, образованный небось, сам знаешь.
У меня начало складываться неприятное ощущение, что этот бородач до конца жизни будет надо мной издеваться.
– Прошу вас. – Я соскочил с экипажа и по-джентльменски подал руку даме. Но гордая дочь английского посла предпочла это проигнорировать и, подобрав юбки, шагнула на мостовую сама. В результате зацепилась каблучком за ступеньку и рухнула носом вниз…
– Успел, – выдохнул я, на лету ловя мисс Энн Челлендер в объятия. На мгновение мы замерли нос к носу друг с другом.
– Помирились, стало быть? – добродушно прогудел папин денщик, помогая заспанному дворнику распахнуть ворота. – Давайте-ка в дом, сизы голуби! А я покуда гостей наших в подвал суну, нехай головы горячие охладят чуток…
Едва стоящие на ногах дворецкий с напарниками, издав короткий стон, рухнули на колени. Безжалостный Матвей отвязал несчастных, невзирая на все протесты и мольбы, и пинками погнал куда-то к дворовым постройкам. Мы с девушкой, резко опомнившись, дружно отпрянули в стороны, я извинился, она кивнула, а с порога дома нам уже приветливо махал рукой Павел Павлович в турецкой феске и длинном восточном халате.
– Мишенька, родной, наконец-то! Я не спал всю ночь с того времени, как Матвей отправился за вами в английское посольство. А кто эта юная красавица?
– Мисс Энн Челлендер, дочь покойного сэра Эдварда, – представил я. – Вы ее знаете.
– О-о! Уверен, что видел вас при дворе, бедное дитя, но не имел чести быть знаком лично, – генерал подал ей руку, англичанка присела в реверансе, и они оба прошли в дом.
Меня пригласить, разумеется, забыли. Я дождался неторопливо шествующего Матвея, сделал вид, что без него заходить не собираюсь. Он это оценил.
– Меня ждешь? Уважаю. Вдвоем пойдем, доложимся. Тока ты сам говори, а я поддакивать буду. Ты у нас человек ученый, говоришь как по-писаному, любо-дорого слушать.
– Не издевайтесь уже…
– И в мыслях не было, хлопчик!
Я ему не поверил. Он со мной никогда серьезно не разговаривает, если только не орет. Вот и сейчас старый казак безапелляционно отодвинул меня
