— Я не могу изменить того, что уже сделал. Я говорил графу, что это не лучшая идея. Кто знает, может, из-за возражений от меня и избавились.
— Да что ты говоришь! — Жалкая попытка оправдания меня не впечатлила. Она была пропитана ложью.
— Говорю что есть. Я часто действовал самостоятельно и принимал решения без оглядки на господ, поскольку не всегда приказы приходили вовремя. Как и в случае с вами. Владелец гостиницы у тракта послал нам весточку. Писал, что вы подходите на роль наемников. На роль чужеземцев или пиратов. То, что вы сотворили у крепости — убили безмолвных, освободили нескольких моих людей, — говорило о том, что с вашей помощью можно не только ввести Балинта в заблуждение. Можно убить его.
— И мы это сделали, а в награду получили нож в спину.
— Граф Николай посчитал, что тридцать золотых лучше использовать для другой цели. Повысить лояльность пиратов. Он приказал — я выполнил. Теперь рукоять ножа торчит и из моей спины.
— Что было в бумажке? Тогда, в плену у пиратов, капитан отдал тебе пергамент с приказом.
— Ничего, что могло бы объяснить поступок Николая. Он попросту отдавал пиратам корабль и все, что на нем. Я удостоился лишь короткой характеристики «утратил доверие, не должен возвратиться назад».
— Где же ты его утратил?
— Знаешь, сколько я думал об этом? Ежечасно, ежеминутно, пока томился в трюме. Служил верой и правдой. Искренне полагал, что Балинт — причина всех бедствий графства. Я собрал надежных и преданных людей, жертвовал ими, если это требовалось для дела. Рисковал собой, сражаясь с околдованными воинами, вербуя доносителей и шпионов. Наверное, Николай посчитал, что я приобрел опасное влияние среди его людей. Посчитал это угрозой своей власти. Власти бастарда и отцеубийцы.
— Ладно, — махнул я рукой. — Нами услышано достаточно. Сумеем выбраться отсюда — разойдемся миром. Пока же надо сделать все, чтобы вновь не оказаться в кандалах.
— Думается мне, кандалы не самое плохое, что ожидает нас.
— Вот тут ты не прав. Не хочется вновь быть разменной монетой у всякого отребья. Я во время службы бывал в плену, но тогда это закончилось тем, что тюремщики переманили меня свободой и высоким жалованьем.
— Монетой мы уже не станем. — Лексо провел пальцем по горлу и издал короткий хрип.
Не станем. Этого не случится, поскольку мой меч вырвут только из мертвых рук. Я потянулся, зевнул и посмотрел на маленький костер в последний раз. Сомкнул отяжелевшие веки. Действия противоположного уже совершить не смог.
Рассвет опять обещал быть хмурым. Подсвеченное где-то далеко небо посерело над нашими головами, став знаком того, что пришла пора продолжить путь. Я на четвереньках подполз к воде и плеснул себе в лицо холодную жидкость. Вздрогнул, но приободрился. Зачерпнув воду двумя ладонями, приблизился к неподвижному Энрико — он поспал более чем достаточно.
— Идут, — только и сказала Алабель.
Я даже не успел спросить, спала ли она хоть немного. Поглядел на воду в руках и выпил ее. Энрико следовало разбудить аккуратно.
— Сколько?
— Много. Продираются сквозь заросли.
Я встретился взглядом с Лексо.
— Мы уязвимы здесь, — произнес он.
— Есть идея?
Алабель кашлянула в кулак и пояснила:
— Пока ты спал, Фосто, мы с Лексо придумали, как действовать, если враги заявятся сюда. Иного выхода нет. Видишь тот порог, левее которого появляется солнце? Земля там уходит вверх под удачным уклоном, много выступов, валунов, за которыми можно укрыться от стрел. Много деревьев. Ты и Лексо должны будете выманить врагов туда. Они увидят вас и бросятся в погоню, а мы с Энрико нападем на них с тыла.
— На словах все просто восхитительно! — негодовал я.
— Иного выхода нет, — повторила чародейка. — Без сюрпризов победы нам не одержать.
Тяжелый вздох сменился вздохом спокойным. Предстоящая схватка требовала всей решимости, существующей в моем сердце. Разногласия, неуверенность, страх и усталость должны покинуть нас, как поток горной реки, срывающийся вниз. Все эти отрицательные качества сменятся яростью, храбростью и мастерством. Мастерством нести смерть — трофейный меч необходимо проверить в деле. Преследователи умоются кровью.
Я вместе с Лексо побежал вдоль высоких зарослей колючего кустарника. Побежал навстречу рассвету. Шумно перекрикивался со своим напарником. Врагов я пока не слышал, но это недоразумение возникло лишь из-за того, что я развил приличную скорость. Затормозил — и тут же услышал ржание коней и неразборчивые грубые приказы. Враги не старались действовать бесшумно, полагаясь на численное и моральное превосходство. Перед собой они видели легкую добычу.
