– Вавилон, великий город, пал. Настало время очищения. Перерождения. Вы согласны, мисс Ноулс? – с улыбкой спросил мистер Гоббс. Его глаза были такими неестественно синими, что Иде стало не по себе. На мгновение ее пронзила странная мысль: интересно, каково танцевать с мистером Гоббсом. Ощутить его прикосновение и поцелуй. И ее тут же чуть не скрутило от отвращения.
– Не уверена, что понимаю, о чем вы говорите, – быстро ответила она. У нее задрожали руки. Кровь из недожаренного ростбифа образовала на тарелке тошнотворную лужицу. – Мне что-то нехорошо. Прошу прощения, мне, наверное, лучше пойти к себе.
В ту ночь она слышала странные звуки, жуткий шепот и чудовищный рык. Она была так напугана, что не могла встать с постели и пролежала под одеялом, вся дрожа, до самого утра.
В книжном шкафу в бывшей гостиной хранилась странная книга мистера Гоббса, похожая на Библию. Но когда Ида решила взглянуть на нее, оказалось, что шкаф закрыт на ключ. Ее собственный шкаф в ее же доме заперт от нее самой. Трясясь от негодования, она сообщила об этом миссис Уайт (которая больше не позволяла ей по-сестрински называть ее Мэри).
– Мисс Уайт, я не могу этого так оставить, не могу, – возмущенно повторяла она.
– Это больше не ваш дом, моя дорогая, – ответила миссис Уайт с жестокой улыбкой на губах.
Во вторник Ида обнаружила в доме ворох рваной окровавленной одежды. Мистер Гоббс в деликатной форме принялся уверять ее, что это вещи прачки, испачканные в связи с ежемесячным женским проклятием. Бедная, бедная девочка, она была так пристыжена. Конечно же, мы предложили ей чистую одежду и отпустили домой отдохнуть. Бедная, бедная девочка. Боюсь, она так смущена, что теперь вряд ли вернется к нам.
Ида написала полное отчаяния письмо своему кузену в Бостон, и он прислал членов городской администрации проведать ее. Но когда они приехали, Ида находилась в полном оцепенении. Миссис Уайт сообщила гостям, что хозяйка нездорова и за ней присматривают, и она опасается, что даже попытка спуститься вниз и ответить на их вопросы может стоить ей здоровья. Чиновники удалились, бормоча извинения.
Последняя из прислуги, Эмили, ушла под покровом ночи, не попрощавшись. Она даже не забрала свое жалованье.
Это уже было слишком. Ида прекратила пить проклятое вино. В ее ослабевшем теле сохранилось еще достаточно сил, чтобы спуститься по лестнице: девушка намеревалась узнать, что творится в ее собственном доме. Да, ее доме! Он был построен ее отцом и для ее семьи. Она – урожденная Ноулс в отличие от этих оборотистых пришельцев: шарлатанки миссис Уайт, которая в тот момент удалилась в деревенский дом какого-то простака, у которого было больше денег, чем здравого смысла, и мистера Гоббса. Ох уж этот мистер Гоббс, с его ледяными глазами и заносчивым поведением, с паутиной лжи и жуткими секретами. Дурной человек! Ида твердо решила расследовать, что здесь происходит, и начала с запретного подвала.
Она спустилась по узкой, неудобной лестнице в сырой темный подпол. Там пахло землей и еще чем-то. Иду затошнило от мерзкого запаха. Она быстро огляделась вокруг, чтобы найти доказательства, которые можно предоставить властям и изгнать этих ужасных людей из ее дома. Потом она найдет достойного арендатора, а возможно, даже и мужа. Благородного рыцаря, который согласится разделить с ней жизнь. Вместе они смогут вернуть дому былой шик: устраивать балы и вечеринки, на которые будут приходить достойные люди высокого статуса. И дом Ноулсов снова прославится.
Рука Иды, державшая фонарь, задрожала. Свет плясал по стенам и углам подпола. Ида пришла за знанием, и теперь она знала все. Знала без тени сомнения, что лицом к лицу столкнулась с ужасным злом. Крик застрял у нее в горле, и тут свеча принялась с шипением гаснуть. Со всех сторон начал раздаваться шепот. И как только Ида смогла закричать, свет потух, и ее поглотила тьма.
Глава 28
«Хотси Тотси»
День выдался ужасно скучным, дождь не позволял выйти из музея, и Эви развлекалась перестановкой книг с полки на полку в соответствии с логикой, которую только что выдумала. Когда она уже начала осознавать, что окончательно свихнется, если продолжит слушать дождь и бездельничать, то вспомнила о вечерней встрече с друзьями и приободрилась. Наконец наступил вечер. Эви приняла ванну, надушилась и перемеряла все выходные наряды в своем гардеробе, прежде чем остановиться на платье, расшитом стеклярусом, которое трепетало и дышало на ее теле, как живой дождь. Эви дополнила его длинной ниткой жемчуга, которую дважды обернула вокруг шеи, и серыми сатиновыми туфлями «Мэри Джейнс» с изогнутыми черными каблуками и большими пряжками со стразами. Она покрасила губы темно-красной помадой, подвела глаза черным, а на плечи набросила черное вельветовое пальто с меховой опушкой на воротнике. Выудив из своего неприкосновенного запаса двадцать долларов, она спрятала их в модную серебряную сумочку, побрызгалась из пульверизатора и выпорхнула в гостиную. Джерихо сидел за кухонным столом и раскрашивал миниатюрные модельки для батальной сцены. Дядя Уилл работал у себя в кабинете, окруженный кипами бумаг и вырезок.
Услышав ее шаги, он на секунду оторвался от записей, критически оглядел ее и затем снова уткнулся в работу.
– Ты чересчур нарядилась.
Эви натянула длиннющие, до локтей, кружевные митенки.
– Я с Тетой и Генри иду танцевать в самый модный клуб города.
– Боюсь, что не сегодня, – ответил Уилл.
Эви замерла на месте.
– Но, дядя, Тета меня ждет. Если я не поеду, это будет просто оскорблением. Она больше никуда меня не позовет.
